Великолепный век Фатиха Завоевателя. Станислав Денейкин

о воины, простой народ, словно весь мир собрался, чтобы увидеть нового повелителя. Напряжение и неистовое волнение стояло в сердцах каждого, в том числе и главного виновника всего этого действия. Он был облачен в красный кафтан с золотыми вставками, вышивками и восточными орнаментами, бахрома свисала с подола и длинных рукавов. Штаны на нем были широкими и длинными, они складками спускались на его ступни, голову украшал султанский тюрбан, обернутый белым муслином, с богатыми украшениями и изумрудными камнями. Борода его была длинной и густой, но ровно выбритой. Лицо украшали строгие и грубые мужские черты и большие глаза, черные, как смола. Но в его очах горел огонь, который мог быть свойственен только сильному человеку, готовому всегда бороться за то, чего он возжелал. Строгость черт его лица идеально подходила к строгости его характера. В руках он сжимал саблю, вдетую за его махровый пояс, цвета алой крови, которой он готов был в любой момент обезглавить любого решившегося на дерзость. Он обладал внешностью богатыря – высокий, крепкий и статный. Губы его двигались молитвой в обращении к Аллаху, с надеждой на Его благословение на правление.

      Его мучили тяжелые воспоминания, он пошел на многое, чтобы взойти на престол. Он не мог совершить ошибку, которая могла стоить ему жизни. И ошибка эта – жизнь его братьев. Их кровь лилась длинной, алой рекой. Он убил и его маленького брата Амурата, которого он нянчил после его рождения. Ему было всего девять месяцев. Порой, он видел эту кровь на своих руках. Когда он вспоминал об этих смертях, боль на его сердце усиливалась, как огонь, жгла его изнутри, а на глазах проступала скупая слеза. Но внешне он держал себя в руках и не подавая виду.

      Момент истины должен был наступить с минуты на минуту. И чем ближе он был, тем больше волнение раздирало всю площадь. И вдруг возглас испустил тишину.

      – Внимание, Султан Мехмед Хан Хазрет Лери!

      Вся площадь застыла в ожидании. Из дверей показался он – Фатих! Новый падишах, молча, прошел к дивану в виде трона, не моргнув, сел на него и одарил всех грозным взглядом. По правую руку от него стоял его друг всего детства – валашский принц Раду, которого еще в детстве оставили в Эдирне в стенах султанского дворца

      Вновь тишина надавила на каждого, кто населял эту площадь на данный момент. Казалось, что весь Эдирне напряженно замолкнув, наблюдал, что же произойдет далее. Мехмед оглядывал всех своих подданных, он уже начал понимать, что каждый из них готов отдать за него и за его государство свою жизнь. Он не боялся этого большого скопища, возможно, потому что Фатих имел на этот момент уже большой опыт правления. Султан получил этот опыт при правлении Османской империей, во время похода его отца Мурада II, а позже при правлении Манисой, после свержения его недолгого режима.

      Процессия была продолжена, и повелитель произнес клятву государству, но после клятвы он грозно заявил то, чего никто не ожидал – «Султана называет Всевышний!» Сердца подданных в этот момент затрепетали. Мандраж содрогнул многих из толпы. Но Фатих продолжил свою речь – «Я сделал то, что должен был! Отныне, для благополучия нашего государства, мой сын, которого Всевышний определит быть султаном, имеет полное право казнить всех своих братьев!»

      Именно в этот момент волнение заполнило и сам дворец, из которого, в отдельной смотровой женской комнате, наблюдали за процессией три жены повелителя. Помещение было богато украшено красивыми коврами с восточной росписью и узорами. Окна, через которые наблюдали девушки, были закрыты узорчатой сеткой, выполненной из редкого вида дерева. Наряды жен повелителя выглядели просто превосходно – дорогие ткани, вышивка золотыми нитями, длинные подолы, неординарные короны, которые были выполнены из серебра с различными инкрустированными драгоценными камнями.

      Гюльшах-хатун сделала глубокий вдох и закатила глаза от резкого приступа волнения. Ее сын Мустафа был пока младшим среди шехзаде. Дрожь была заметна и в руках Гюльбахар-хатун, не смотря на то, что ее сын Баязид был старше Мустафы. Самой спокойной среди всех жен была Чичек. Ее эта новость никак не задела, возможно, потому что она пока не смогла родить повелителю наследника.

      – Этого не может быть! – дрожащим голосом проговорила Гюльшах, – я не верю своим ушам!

      – Гюльбахар-хатун, почему же вы так спокойны? – задела ее Чичек.

      – С чего вы это взяли, Чичек-хатун? – она однозначно ответила вопросом на вопрос.

      – Ну я смотрю на вас, а вы даже глазом не повели от такой новости! Вы считаете, если вы мать старшего сына, вас это не коснется, или вы, как всегда, что-то задумали?

      – Нет же, Чичек, ты суешь свой нос не в свое дело! А вот у меня вопрос, почему ты не волнуешься, а пытаешься вновь развести склоки? Или ты не способна родить шехзаде повелителю? Рано или поздно, ты тоже родишь ребенка, и для тебя же будет лучше, чтобы это была дочь, иначе ты будешь нести боль от скорой потери своего ребенка! – с большой злобой ответила ей Гюльбахар.

      – Чичек, Гюльбахар, что же вы такое говорите? Прекратите это немедленно! – серьезным тоном прогремела Гюльшах.

      – Гюльшах-хатун, я вам, ни раз, уже говорила о сущности Гюльбахар! Как-нибудь вы вспомните мои слова, оплакивая