Она. Дневник восьмиклассника. Владилен Елеонский

взгляд, в котором читалось, кажется, только одно чувство – ненависть, и с того дня я не видел своих одноклассников два года.

      Глава третья

      До седьмого класса мне было достаточно понятно, как следует жить. Я никогда не строил долгосрочных планов, просто знал, что я не такой, как все, так будет всегда, и в этом мое счастье. То, что подходит всем, не подходит мне, в этом я был убежден, потому что моя жизнь, как я пытался показать выше, постоянно посылала мне подтверждения этого. А то, что держать ложку я все-таки стал в правой руке, еще ни о чем не говорило. Просто мой дед сыграл на обычном страхе ребенка, который, как правило, не желает, чтобы на него показывали пальцем.

      Будучи взрослым дядей, я как-то оказался за праздничным столом в тесной комнате, сидеть пришлось в какой-то нише и, если бы я ел, держа ложку в правой руке, то постоянно толкал бы локтем соседа справа. Вот когда пригодилась моя левая рука!

      Теперь я беру ложку в ту руку, в какую на данный момент хочу, и с удивлением замечаю, что все чаще ем левой рукой. Мне хочется брать ложку в левую руку, и никто, даже английская королева на приеме в Букингемском дворце не посмеет обращать на это внимание.

      В августе перед началом учебного года отец окончил академию, мы вернулись из Москвы в наш город, мне предстояло идти в седьмой класс, и я предвкушал встречу со своими одноклассниками. Мы не виделись два года!

      Первым звоночком судьбы была реакция Самолова, – он скорее удивился, чем обрадовался. Прибыв в родной город, я первым делом позвонил ему домой.

      Начало разговора было эмоциональным.

      – О, привет!

      Мы коротко поговорили о том, о сем, а затем я вдруг услышал в свой адрес плохо скрытое колкое замечание.

      – Чего ты вернулся в эту дыру?

      Такой вопрос мгновенно поставил меня в тупик. О Москве Самолов говорил с придыханием, однако меня столица нисколько не прельстила за те годы, что я жил в ней.

      Конечно, Кремль, Красная площадь, Детский мир с замечательными игрушками и все такое, однако в остальном она напоминала бездушный заасфальтированный муравейник, в котором массы рассеянных существ постоянно спешат куда-то, словно заводные ходячие механизмы. Споткнешься, упадешь на мостовую, и, кажется, все равно никто не заметит, все будут продолжать мчаться мимо. Я не мог понять, чем так Самолову приглянулась Москва!

      – Слава, папе предлагали остаться в столице, однако я мечтал о том, чтобы вернуться, потому что здесь ты, здесь наше детство, наш класс.

      О Котовой я, естественно, умолчал.

      – Детство? Хм, и что дальше? Нет, Вал, все-таки зря ты вернулся!

      Он с детства звал меня Валом, в этом обращении всегда сквозило уважение, а теперь как будто что-то треснуло в его уважительной интонации, проявилось явное непонимание и даже насмешка.

      – Слушай, Славка, ты как будто не рад, что я вернулся!

      – Не рад? Да нет, рад, конечно. Просто здесь отстой, ничего