Эта непонятная штука – ЖИЗНЬ. Юрий Толстихин

в сердце есть какое-то местечко для человека, то он будет там, пока сердце не остановится и оно не пропадёт окончательно. Хочется верить, что Леся это понимает, иначе канатик,

      связывающий меня с это лодочкой, придётся обрубить. Не то чтобы я денно и нощно искал с кем жить – погулял там, сям. Если кто-то может бросить свои планы и, потратив несколько часов на дорогу, приезжает к тебе на встречу, то это заявка на серьезные отношения, в которые Леся, к моему счастью, нос не сует да ручки не тянет. Просто вместе спим, просто вместе едим.

      Раньше (сейчас в меньшей степени) порицал такие виды отношений, но если либидо есть, то его нужно удовлетворять. Не мне и не в этой книге рисовать пирамиду потребностей Маслоу, сами всё понимаете.

      Так вот, с Лесей я проживаю, а с другой девушкой я живу. Не имею понятия, какую форму она принимала, когда я начинал что-то создавать, но в данный момент это рыжеволосая мадемуазель с приятным лицом, пронзающим взглядом и красивым телом. Я говорю про музу. Ей не нравится, когда я её так называют. Себя она называет Ева, мне остается только подчиниться. Если Леся

      обидится на что-то и уйдет, я не буду горевать, а вот если Ева покинет мои будни, то я скоропостижно скончаюсь. У меня есть две любви, и Ева – одна из них.

      Сожительство

      Девушки никогда не встречались. Это ли не чудо! Порой, сидишь такой, смотришь с Лесей кино на диване, в комнату сквозь стену влетает Ева (считайте, что это приведение, которое вижу только я), садится рядом, уговаривает тебя, и ты уходишь писать роман или рассказ. Что бы я без нее делал! Леся привыкла к моему трёпу ни о чем с «воображаемым другом», а Ева недолюбливала её: постоянно просила выгнать или побить Лесю, обещала придумать стопроцентное алиби, видимо, ревновала.

      Объятья и сигареты

      Пару дней назад я пришёл домой и застал Лесю в недобром расположении духа. А я к ней на радостях: только-только продал несколько своих книг в Майн Риде, где я периодически торгую лицом и произведениями. А она рыдала.

      – Я напомню, где твоя вторая заначка, только вдарь ей, – бубнила Ева, сидя на подоконнике, сложив руки крестом на груди. Предложение, кстати говоря, было неплохим, но я поспешил его отклонить. У Леси на столе лежали какие-то снимки МРТ и выписки из больницы. Чтобы не поднимать сюр до уровня мыльной оперы по ТВ, скажу, что у неё нашли злокачественную опухоль гипофиза и на операцию требуется N-ая сумма денег, количество нулей в которой было равно шести.

      Она рыдала, рыдала и рыдала. Я не выдержал и… обнял её. Со временем она пришла в себя, я ей пообещал, что с ней точно будет всё хорошо, и я помогу. Она удалилась в спальню. А я, потратив часть своего внутреннего заряда на

      стабилизацию Леси, вышел в подъезд и закурил. Вообще, я не курю. Не пил раньше, но наваливающиеся мысли вынудили меня бухнуть да не один раз. Не скажу, что это было плохо. Сигареты были не мои, а соседа из квартиры напротив

      – он прятал пачку «Кента» в щитке с электросчетчиком.