Клаудиа, или Дети Испании. Книга первая. Мария Барыкова

в этом наряде, Ваше Сиятельство, – не удержался граф.

      – Вы мне льстите, Ваша Светлость!

      – Так вот, кроме меня никто не знал, что этот бравый юнга, никогда не покидающий переднюю линию огня, на самом деле – женщина…

      – Это было, должно быть, восхитительно, – не удержался актер Маркес.

      – Должно быть, господа, – поторопилась вмешаться герцогиня. – Но давайте оставим этот разговор обо мне. Право, у нас есть много других интересных тем.

      – А вы уверены в том, что чудес вообще не бывает? – как бы следуя просьбе герцогини, вдруг решил оживить разговор поэт Ириарте. – Возможно, мы просто слепы. Такая слепота свойственна всем великим империям, особенно в период агонии. Вспомните, как Цезарь презрел предсказание и отправился в Сенат?

      – Ах, славный мой Ириарте, сравнение ваше, к сожалению, никуда не годится. Нашему королю далеко до Цезаря, а Верховной палате Кастилии[12] до Сената, – улыбаясь своей равнодушной улыбкой, с легким вздохом заметил герцог, вновь тем самым возвращая разговор в прежнее русло.

      – Воистину, мой дорогой Ириарте, не кощунствуйте, – подхватила герцогиня. – Я не верю в божественное право королей на власть. Это право должно быть только у императоров и, разумеется, у герцогов, а не у таких мужланов, что пытается нами управлять сейчас. Кстати, господа, я недавно перечитывала Хосе Иглесиаса де ла Каса, упокой Господи его душу, и вдруг встретила одну эпиграмму, которая в связи с событиями последних дней прозвучала для меня неожиданно по-новому.

      – Что за эпиграмма, Ваше Сиятельство? – сразу же заинтересовался Ириарте.

      – Что ж, она сразу же запала мне в память, и для меня теперь совсем несложно прочесть ее наизусть.

      – Прочтите, прочтите, Ваше Сиятельство, – раздалось сразу несколько голосов.

      Герцогиня, любившая выступать в роли актрисы и считавшая себя не бесталанной, с чувством продекламировала:

      Один хирург благочестивый,

      От жизни ждавший новых благ,

      Определить не мог никак,

      Что больше принесет наживы:

      Всеобщий мир иль пушек гром.

      Но, рассудив, что в равной мере

      Обязан Марсу и Венере,

      Он успокоился на том.[13]

      Действительно, эпиграмма весьма живо нарисовала напыщенный вид ликующего в эти дни ненавистного премьера, и все засмеялись, даже суровый Пепе Ильо.

      – В равной мере обязан Марсу и Венере, – со смехом подхватил он ключевую фразу, явно намекающую на вознесшегося через постель королевы гвардейца.

      – Дорогая, – шепотом обратился к супруге герцог Осунский, – эта книга пару лет назад была запрещена Святой инквизицией. За одно ее хранение…

      – Ну что вы, дорогой, – с веселым смехом ответила герцогиня, заметившая напряженное ухо господина архиепископа, явно понимавшего содержание шепота ее супруга, – здесь у нас собрались только друзья. Не так ли, отец Антонио? – Архиепископ кивнул

12

Верховной палатой Кастилии в описываемое время назывался Верховный суд Испании.

13

Перевод В. Васильева.