Первая работа. Возвращение. Юлия Кузнецова

– призналась я. – С таким огромным, знаешь? Крылья кожистые, с перепонками.

      – Это не сон, это правда, – мрачно ответила Марина. – Самолёт всё время так дёргается, будто от целой стаи птеродактилей улепётывает.

      Я засмеялась, и словно в подтверждение моих слов нас опять тряхнуло. Внизу что-то загудело. Наверное, выдвигались шасси.

      – На свидание, что ли, торопится! – возмутилась Марина. – Эй, поосторожнее, не дрова везёшь!

      Эта неказистая шутка развеселила меня ещё больше. Меня охватило какое-то истерическое веселье, всё вокруг казалось нелепым и забавным: и старушка, которая вцепилась в спинку кресла перед собой, и дремавший возле меня лысый дядечка, и мадам, внимательно изучавшая рекламу в журнале, увешанная золотом с головы до ног. Но больше всего веселили Маринины комментарии, которые с каждой секундой становились всё более сатирическими.

      – Знаешь, что мне скажет мама, когда увидит? Что у Тани самолёт никогда не опаздывал!

      – А моя, – подхватила я, – моя мама сразу спросит: «Ты купила синюю юбку? А почему нет? Ну вот как теперь без синей юбки»… И правда, как?

      – А потом моя скажет: «Ты наверняка голодная!» И возражать бесполезно: потащит в какое-нибудь кафе и набьёт меня едой по самые уши!

      – Ой, а мои-то, ещё когда я в Испании была, поехали то ли за свининой, то ли за говядиной, в общем, решили срочно откормить чадо, отощавшее на испанских харчах!

      Так мы веселили друг друга, упражняясь в остроумных догадках, до самого паспортного контроля. Впрочем, даже суровые пограничники не усмирили нас, а, наоборот, вызвали новый взрыв веселья. У багажной ленты мы толкались локтями, строили друг другу рожицы, замолкали на секунду, оглядываясь с деланым смирением, а потом снова принимались шутить и смеяться.

      – Марина-а, – протянула я, когда мы наконец нашли свои чемоданы и покатили их к выходу. – У меня уже живот болит, хорош!

      – Ты как в анекдоте, – откликнулась Марина. – Приходит человек к хирургу и говорит: «У меня живот болит!» А тот: «Давайте отрежем». Человек в ужасе убежал к терапевту и жалуется: «Я у хирурга был, на боль в животе пожаловался, а он: „Давайте отрежем!“». «Ох уж эти хирурги, – ворчит терапевт. – Отрежем, отрежем… Вот вам таблетки, два дня попейте, живот сам отвалится!»

      Я захохотала так громко, что на меня обернулось полаэропорта. И тут услышала:

      – Ма-ша!

      И увидела маму с папой. Папа облокотился на железный заборчик, а мама нетерпеливо подпрыгивала рядом и махала руками. Я устремилась к ним, они – навстречу. Я вжала нос в мамино плечо, прихватила за шею папу. Такие тёплые, родные, домом пахнут… Но стоп!

      – Погодите! Неудобно перед…

      Я обернулась. Марины возле меня уже не было. Странная девушка. Исчезла не попрощавшись.

      Ну ладно. Есть же «ВКонтакте», не потеряемся…

      Сейчас самым главным было другое: родители поняли, что я повзрослела?

      Вот я это чувствую, и даже очень. Я ведь почти месяц жила почти одна в чужой стране! Со мной могло произойти всё что угодно! Но не произошло. Я справилась, я молодец. Наверно, папа сейчас начнёт восхищаться, а мама завалит вопросами. Главное – держаться с достоинством, на вопросы отвечать не торопясь, вдумчиво, не перебивая родителей, как малыш, а спокойно и степенно пересказывая события и приключения.

      Но родители что-то не торопились ни восхищаться, ни спрашивать про Испанию. Папа подхватил мой чемодан, а мама, потрепав меня по спине, быстро проговорила:

      – Я на минутку, подождите у выхода!

      И куда-то убежала.

      – Вы давно меня ждёте? – спросила я.

      – Минут десять.

      – А… А я уже решила, что больше часа. Раз маме так приспичило. Она же брезгливая у нас.

      – Что поделаешь, – развёл папа руками. – Cпать хочешь?

      – Нет…

      Честно говоря, я хотела спать. Но взрослые никогда в этом не призна|ются. И ещё мне хотелось уже поскорее начать отвечать на всякие вопросы. Поэтому я повторила:

      – Нет-нет, спать совсем не хочется.

      Папа собирался что-то сказать, но тут вернулась мама. Она прижимала к носу бумажную салфетку.

      – Дядька передо мной прошёл, – сообщила она, – так пóтом кошмарно пах, что меня чуть не вырвало.

      – Бедная, – сказал папа, берясь за мой чемодан. – Ну, идём?

      – Нет, ну как так можно? – продолжала мама, по-прежнему не отводя салфетку от носа. – Не моется он совсем, что ли?

      Но меня занимало другое. Они дочь не видели месяц. Почему же тогда обсуждают не мои дела, а какого-то неароматного дядьку?!

      Веселье, которым я искрила всего пять минут назад, куда-то исчезло. Как будто меня посадили в коробку и захлопнули сверху крышкой. А в коробке темно и грустно. А может, веселье забрала с собой Марина, вместе с запахом своих персиковых духов, по которым я начала немного скучать…

      – Давайте скорее, парковка платная! – поторопил папа.

      – Маша, надень