Культурный слой. Виктор Подгорский

средоточие – этот кристалл,

      который во мраке спасенья искал,

      который на черном всем колет глаза,

      который был капля однажды, слеза,

      которую кто-то не смог проглотить,

      лед в сердце, сумевшем тепло позабыть,

      который алмазом в ночной глубине

      сгорает в своем же холодном огне,

      который сияет пронзив темноту,

      свою возведя в абсолют наготу,

      и грань подставляет все время всем ту,

      которая режет корунд и мечту,

      и щеки царапает, мерзлая соль,

      забыть не дает всем тот хлад и ту боль,

      которые въелись в холодную стынь,

      сковавшую мертвенно-бледную синь,

      дрожащую злой, беспощадной иглой

      в снежинке холодной в полночи пустой.

      5. * * *

      Ночь зимняя ноет в крышах,

      рыдает, холодом обжигая.

      Ее подо льдом не слыша

      струится река живая.

      В ночь лунную серебрится

      реки слюдяная кожа.

      Студеная в ней водица,

      она обжигает тоже.

      На улицу ночью выйдешь —

      вдохнуть на морозе трудно —

      вдруг в небесах увидишь

      блеск пламени изумрудный.

      А после затопишь печку —

      не греется долго камень —

      и вспомнишь о том, что вечно

      сражаются лед и пламень.

      Как только дрова займутся

      их блеск обожжет холодный.

      Не пламя и лед здесь бьются,

      но пламени два голодных.

      6. Летел горел

      Летел и таял.

      Летел горел.

      Летел и таял,

      вперед смотрел,

      да сказки баял,

      да песни пел.

      Летел и таял,

      был быстр и ярок.

      На всех оставил

      один огарок.

      Летел и таял,

      летел горел.

      А снизу белый,

      а снизу плоский,

      такой несмелый,

      такой неброский.

      Лежал и тлел.

      Летел и таял,

      летел горел.

      Летел ли долго?

      Что в этом толку?

      Кто был ответом —

      тот станет светом.

      Вдруг в темном этом

      его чертил.

      Летел горел,

      летел чудил.

      Вперед смотрел.

      Летел светил.

      7. * * *

      Шло шестьдесят восьмое октября,

      дожди и слякоть до скончанья года.

      День снова таял, лужи серебря,

      как будто воспротивилась природа

      движению рутинных долгих дней,

      которые, рифмуя «будней – трутней»,

      тепла и света не давали ей.

      И надвигалась мгла все неотступней

      когда проснулся старец новый год.

      (Нельзя же спать в воде под мокрой елкой).

      Проснулся, глянул хмуро в небосвод,

      решил, что досыпать уже без толку…

      И с легких рук его посыпалась крупа,

      потом