Ковчег. Мы – не последние…. Владислав Безлюдный

мог подумать, что оказавшись в окружении пришельцев всех мастей, религиозный фанатизм примет такую ядрёную форму. Сеня, ожидающий товарища, смотрел на этих людей с сожалением и лёгким разочарованием в человечестве, как таковом.

      Серебристая оправа очков навязчиво сползала на кончик острого носа, заставляя постоянно поправлять себя. Парень кинул пару четвертак каппа в рваную шапку юродивого, и прошёл дальше. Воспитание, чёрт его дери, и жалость к нищим и убогим – злейшие враги современного человека в этом обществе. Тут, как говорил Стас или ты или тебя.

      Парень сделал небольшой крюк, чтобы посмотреть издалека, что же будет дальше. Чутьё не подвело. К мужику с бабкой подъехала расфуфыренная тачанка на навороченных гравиблоках, из которой вылезли двое местных.

      Судя по физиономиям, коих не коснулась печать интеллекта, молодые люди относились к современной золотой молодёжи. Номерной знак с такого расстояния Арсений разглядеть никак не мог, в силу слабого зрения, но по модели легко определил, что ребятки эти из Центра. Так здесь называли ту русскую часть Ковчега, где обитали выходцы из столицы исторической родины местного населения.

      Кто бы сомневался… Нищий вывернул карманы, отдавая заработанные гроши мажорам, бабка последовала его примеру. «Крыша», пересчитав мелочь, выдала сборщикам процент, вальяжно прошлась вдоль улицы, присматриваясь к местным, а затем укатила прочь.

      – Вот так и подавай бездомным…

      – Ага, – нехрен кормить бандюков, – раздался за спиной знакомый голос.

      Сеня повернулся – он, родимый, Станислав Борисыч собственной персоной.

      – Стас… блин. Ну, почему оно так? – с досадой спросил парень, ожидая очередной едкий ответ.

      Друг похлопал его по плечу и улыбнулся, – Потому что люди никогда не меняются. Хоть их на край света отправь, хоть в глубокий космос. Вон, батя твой, между прочим, тоже в Церковь Великой Космической Силы ходит. Вот, у него и спроси, почему всё так хреново.

      Напоминание об отце всегда цепляло Сеню за живое. С биологическим родителем конфликты начались лет этак десять назад, когда тот вдруг решил, что есть более интересные занятия, чем инженерное дело и посиделки под водочку. Мужик в свои тогда сорок пять лет, внезапно для всей родни, подался в религию, причём ту самую, с Гагариным, стоящим у трапа «Восток 1» на каждой иконе и статуями пресвятой Терешковой, держащей звезду на ладонях.

      Новую религию тут же подмяли под себя «братки». Причём, на каждом участке – свои. Потому часто возникали тёрки между ростовскими, московскими и прочими представителями «духовенства». В «космо-веру» перекрасились даже те, кто лет тридцать назад семинарию заканчивал, а то и приход свой на Земле имел.

      От мыслей о насущном и вечном мужиков отвлёк хриплый голос:

      – Огоньку не найдётся?

      – Волосы на жопе удалять собрался? – молниеносно ответил Стас, сжимая кулаки, но обернувшись, успокоился и расплылся в улыбке:

      – Колюня!