Гектары в тумане. Александр Николаевич Лекомцев

не любим унывать.

      Заканчивают петь. Кланяются. Но чуть не падают, едва держатся на ногах.

      Им хлопают, как могут, как желают.

      Адатмыра: – А вы, оказывается, оба, и мама, и сынок, патриоты своей родины!

      Лёша: – А как же! Только так! Как ты ещё хотела, Адатмыра?

      Екатерина Семёновна: – А ты что, в сомневалась в нашем патриотизме, зелёная квакушка?

      Адатмыра: – Сомневалась и сомневаюсь. Не того поля ягодки.

      Екатерина Семёновна: – А вы все знаете, кто?

      Ульяна: – Кто мы?

      Екатерина Семёновна: – Вы – япониские самураи!

      Вера Петровна: – Почему, Катя, мы самураи?

      Екатерина Семёновна: – Потому, что мы так решили с Лёшей.

      Лёша: – А мы танкисты, которые… на полянке.

      Екатерина Семёновна: – Пойдём, сыночек! Выпьем ещё за наших… танкистов!

      Лёша: – Пойдём! Танкистов я уважаю.

      Уходят, довольные и радостные.

      Вера Петровна: – Вот так я и живу, Адатмыра. Концерты почти каждый день. После всего этого, как же я оставлю моих Лёшу и Катю. Надо мне терпеть их скверные характеры и жить, помогать им. Я отдам им всё. А тут ещё и Ульяна начинает капризничать, обман какой-то затевать.

      Ульяна: – Я никого не обманывала. Просто недавно разобралась в себе. Да и некогда мне замуж выходить. Сейчас работа. Пока в киоске работаю и учусь заочно в педагогическом университете. Года через три… Тогда уж можно и семьёй обзавестись.

      Вера Петровна: – Я считала, что у Лёшеньки есть всё. А вот, получается, что у него ничего нет. Поэтому я отдам ему последнее.

      Адатмыра: – Всё ты уже отдала, что могла, бабушка. Больше ничего не осталось. Главное, что душу на них свою положила, а вот они этого не поняли, не оценили. Такой вот… генотип у мамы и сыночка. Но повторяю, я их не сужу. Если Господь создал их такими, значит, так надо. Это испытание тебе, Петровна. Кто не изведал страдания, тот не оценит радости и счастья. Не поймёт их и даже, может быть, оттолкнёт от себя.

      Появляется абсолютно пьяный Лёша. Садиться за столик, едва не опрокидывает его.

      Лёша: – Там уже не интересно. Мама кому-то по мобильному телефону названивает. Ха-ха! Называет всех сволочами. Но кое-кого, правда, «мой дружочек». Её дела… психологические.

      Адатмыра: – Может быть, твоя мама, Лёша, всё-таки, не профессиональный психолог, а неизлечимый психопат.

      Лёша: – Вообще-то, в таком предположении что-то есть. Она, честно говоря, очень нервная, а бывает и злая.

      Вера Петровна: – Ты, внучек, опять нажрался, как свинья. Когда на работу будешь устраиваться, Лёша?

      Лёша: – Опять ты, бабуля, мою свободу ущемляешь! Не очень хорошо. Про работу потом! А я сейчас – фотохудожник.

      Ульяна: – Без фотоаппарата.

      Лёша: – Так вот, я и хочу… У меня чуть-чуть осталось. Бабуля, надо мне, всего-то, девять тысяч рублей на фотокамеру. Ту ведь, которая была, мы по случаю радостного дня, пропили. Я уже говорил. Продал по-дешёвке. Пили за мою зелёноволосую русалку!

      Адатмыра: – Не стоило пить, Лёха, за всяких зеленоволосых. А если завтра встретишь даму с голубой задницей, что тогда? Сопьёшься и падёшь… смертью храбрых.

      Ульяна: –