Тринадцатый ковчег. Дженнифер Броуди

опасные симптомы, худшее впереди.

      – Не понимаю, – произнес Бишоп, заламывая руки и точно пытаясь защититься от неизбежного. – Что такое гипоксия?

      Деккер вмешался:

      – Это значит, что все мы тут задыхаемся.

      – Разве нельзя починить машину? – спросил Бишоп у отца Майры. – Ты же главный инженер!

      – Уж поверь, я пробовал, – заверил его Джона, ускоряя шаг. – Пытался чуть ли не весь прошлый год. Клянусь Оракулом, я не знаю, как работает эта штуковина. Основатели знали, но они давно мертвы.

      – Нет-нет… я не верю, – запинаясь, пролепетал Бишоп.

      Майра тоже не могла поверить в услышанное, однако отец никогда не ошибался. Особенно если дело касалось машин. И да, было кое-что еще: она сама с недавних пор испытывала некоторые из симптомов. Винила в этом аллергены, но теперь-то поняла, что причина намного страшнее: в колонии заканчивается кислород.

      – Скажи ему, сколько нам еще осталось, – попросил отца Деккер.

      – Самое большее – восемь месяцев, затем параметры упадут совсем низко. – Судя по тому, каким тоном произнес эти слова отец, времени могло оставаться куда меньше.

      – Кто-то должен известить Синод! – воскликнул Бишоп.

      Отец уронил плечи, как будто груз ответственности, что лежал на нем, внезапно обрел реальный вес.

      – Я отправился к ним сразу, как понял, что происходит. Выслушав меня, Синод удалился на закрытый совет, а после отец Флавий передал их решение: мол, грехами мы навлекли на себя очередной Конец. Синод постановил, что требуется больше жертв – так мы облегчим нагрузку на машины и задобрим Святое Море.

      – Это же безумие! – вскинул руки Бишоп.

      – Вот и я так подумал, – пробормотал Деккер.

      – Отец Флавий сказал, что на все воля Оракула, – продолжал отец. – О возвращении на Поверхность я даже заикаться не стал. Меня бы на месте арестовали.

      – Кто еще знает? – спросил Бишоп.

      – Никто. Даже инженеры, – сказал отец. – Я один наблюдаю за «Анимусом». Синод взял с меня клятву молчать. На секунду мне показалось, что отец Флавий готов бросить меня в тюрьму, чтобы я не проболтался, но кто-то ведь должен следить на «Анимусом».

      – Выходит, оранжевый флаг над входом в Больницу, аллергены… – догадался Бишоп, – это просто легенда, придуманная Синодом, чтобы объяснить симптомы. Они скрывают правду, опасаются бунта в колонии. Восстания.

      – Самое время, черт подери! – выругался Деккер. – Восстание – вот что нам нужно.

      Джона покачал головой:

      – Нет, слишком опасно. Патрульные всех прижали к ногтю. Кратос с нами не пойдет, разве что изгои… Да и большинство демоса встанет на сторону Синода. Нас просто сметут. Но даже если каким-то чудом мы победим, сумеем свергнуть Синод, то времени уже не остается. Его слишком мало.

      Отец остановился и взглянул на товарищей.

      – Если хотим выжить, выбор у нас только один.

      – Поверхность, – догадался Бишоп.

      – Точно! – подтвердил отец и опустился на колени, затем достал из тайника чертежи и разложил их на столе.

      – Смотрите,