Павильон у реки. Константин Абольников

роя с его случайной знакомой из социальной сети, переросший в поиск и сокрушительную потерю женщины – верной спутницы и лучшего друга. Переживания и боль неожиданной утраты прочно срастаются в канве повествования с элементами мистицизма: фантазиями, снами-воспоминаниями и попыткой пройти сложный путь от одиночества, выбрав «другой поворот». Чувственность и сопереживание герою повествования переплетаются с мастерским отражением его юности и новой эпохи, в мини-эпизодах с участием ярких, характерных второстепенных персонажей, каждый из которых помогает открыться главному герою и прояснить его чувства к любимой – чистосердечной искренней девушке, живущей сегодняшним днем, не задумывающейся о мнениях окружающих, что в наши дни также граничит с мистическим даром.

      Надо сделать выбор между реальным миром и выдумкой, это непросто, они бывают так похожи

      Глава 1. Под куполом

      20 февраля 2014 года

      Шел конец зимы, февральским днем было ясно и солнечно, но к вечеру повалил снег. Крупные хлопья таяли в лужах, лишь по краям подернутых льдом.

      Я стоял в арке купола на входе в метро «Белорусская» Кольцевой линии, другой край площади скрывал от взгляда снегопад.

      Порыв ветра обсыпал меня крупным липким снегом. «Ветер в руках Божьих», – я вдруг вспомнил красивую фразу. Да, такую надпись – да над метро «Аэропорт»! Но сейчас некстати быть похожим на снеговика, впереди ведь свидание, я зашел под купол и отряхнулся.

      Закурил и вытянул телефон: почти восемь вечера. Махнули двери метро, из них появилась красавица – в темном пальто, чуть выше колен, на высоких ногах. Она встала в метре от меня и улыбнулась – нет, не мне, а вокзальной площади: «Я никуда не спешу, мне снегопад по душе…».

      Девушка прошла рядом и остановилась у края купола, прямо перед снежной стеной, и точно: она никуда не торопилась и никого не выглядывала. Красавица улыбалась, она не доставала телефон, чтобы уткнуться в него, куда-то трезвонить, а спокойно пережидала; дивный друг площади и снега, она дарила свое расположение миру и его неказистым, но любимым обитателям.

      Не та. И почти – без минуты – восемь. Закон подлости работал жестко, перемалывая лучшие ожидания и самые светлые надежды на вечер. Стоите вы, ждете свою спортивную подругу, с большой грудью, с каким-то подарком, и впереди у вас тысяча первый забег чепухи. Или, как у меня, еще один первый вечер – в очередной попытке спрятаться от одиночества.

      Сейчас, вот прямо теперь, меня накроет вал рутины, глупых разговоров с очередной заурядной, но высокомерной особой, от которой останется в памяти счет в кабаке, или – неплохо бы – о дежурных объятьях, и то их отравит ее непременное «Еще, еще, о да, да!..», почерпнутое в эротических клипах, только клип можно выключить и заглушить, сказав: «Не верю!».

      Я отравил свой вечер рутиной. И осознал это по наставшему штилю и тишине – знак верный. Но жизнь уронила рядом настоящий, граненный в «High Light Cut» бриллиант – чужой и всеобщий одновременно, как в Алмазном фонде. Так стоят в очереди на выставку, читая название на билете:

      АЛМАЗНЫЙ ФОНД

      выставка «Жизнь представлялась иначе!»

      просроченные билеты недействительны

      …Года три назад, на московской окраине, я бродил по кинотеатру в поисках какой-то конторы и случайно заглянул в зал, а там шел тренинг уличных знакомств. Спикер – загорелый подкачанный парень с есенинской копной волос – развивал мысль перед аудиторией будущих сердцеедов:

      – И ваше фальшивое счастье в его секундном блеске – граненый стакан с розовой мутью, – и на столе стояла склянка, полная клубничного йогурта. – Мути отлили сполна. На дне стакана – вставная челюсть, которую вначале принимаешь за подвеску из жемчуга. Некоторая ясность приходит, когда допиваешь эту розовую жидкость. Или если ты вдруг жадно сделаешь глоток.

      «Есенин» выпивал йогурт до дна, вытаскивал из сосуда и демонстрировал залу вставную челюсть:

      – Пить год, десять лет и всегда понимать: ты хотел по-другому! Ты не читаешь! – он обращался к зрителю в темном зале, – ты думаешь, что прочтешь все на пенсии? Ты не доживешь до нее, если не прочтешь рассказа «Шесть дюймов»! Там такой, как ты, незаметно становится шести дюймов, – спикер отмеривал пальцами пятнадцать сантиметров от ширинки, – и используется женщиной в соответствии с размером для определенной игры… Ну, ты меня понял!

      – Да! – кричала аудитория.

      – И он плюет ей внутри, он заодно подыгрывает ей в пике больных фантазий! И выдергивает тебя, и выносит из мути. Плюнуть – твое единственное спасение! Плюнь!

      Спикер смачно плевал на пол.

      – Она закончит игру, ты будешь свободен, через минуту. Ты думаешь, она придет к тебе, когда заболеешь? Забросит «дела» – салоны и фитнесы?

      – Нет! – подхватывали зрители.

      – А окончательно они протухают к двадцати восьми, – вещал следующий тренер, эдакий «пожилой ковбой», поджарый, высокий,