Алёнушкины сказки. Дмитрий Мамин-Сибиряк

скомандовал Ванька.

      Забил барабан: тра-та! та-та! Заиграли трубы: тру-ту! И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело…

      Праздник начался отлично. Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал. Ах, как было весело!..

      – Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри.

      Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метёлочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой-хохлаткой, Клоун кувыркался, показывая своё искусство, а доктор Карл Иваныч спрашивал Матрёну Ивановну:

      – Матрёна Ивановна, не болит ли у вас животик?

      – Что вы, Карл Иваныч? – обижалась Матрёна Ивановна. – С чего вы это взяли?..

      – А ну, покажите язык.

      – Отстаньте, пожалуйста…

      – Я здесь… – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Алёнушка ела свою кашку.

      Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил об языке, не утерпела и соскочила. Ведь доктор всегда при её помощи осматривает у Алёнушки язычок…

      – Ах нет… не нужно! – запищала Матрёна Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница.

      – Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка.

      Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать. Волчок жужжал, Ложечка звенела… Даже Алёнушкин Башмачок не утерпел, вылез из-под дивана и шепнул Метёлочке:

      – Я вас очень люблю, Метёлочка…

      Метёлочка сладко закрыла глазки и только вздохнула. Она любила, чтобы её любили.

      Ведь она всегда была такой скромной Метёлочкой и никогда не важничала, как это случалось иногда с другими. Например, Матрёна Ивановна или Аня и Катя, – эти милые куклы любили посмеяться над чужими недостатками: у Клоуна не хватало одной ноги, у Петрушки был длинный нос, у Карла Иваныча – лысина, Цыган походил на головешку, а всего больше доставалось имениннику Ваньке.

      – Он мужиковат немного, – говорила Катя.

      – И, кроме того, хвастун, – прибавила Аня.

      Повеселившись, все уселись за стол, и начался уже настоящий пир. Обед прошёл, как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался с Цыганом из-за Ложечки – последний хотел её украсть и уже спрятал было к себе в карман. Пётр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой, и поссорился из-за пустяков.

      – Матрёна Ивановна, успокойтесь, – уговаривал её Карл Иваныч. – Ведь Пётр Иваныч добрый… У вас, может быть, болит головка? У меня есть с собой отличные порошки…

      – Оставьте её, доктор, – говорил Петрушка. – Это уж такая невозможная женщина… А впрочем, я её очень люблю. Матрёна Ивановна, поцелуемтесь…

      – Ура! – кричал Ванька. – Это гораздо лучше, чем ссориться. Терпеть не могу, когда люди ссорятся. Вон посмотрите…

      Но тут случилось нечто совершенно