Лента Мёбиуса. Франк Тилье

Дюпюитрена.

      Музей врожденных заболеваний.

      9

      Четверг, 3 мая, 23:54

      Вик неподвижно стоял под уличным фонарем и вглядывался в здание из красного кирпича, отражавшееся в мокром асфальте. Как странно было оказаться лицом к лицу с этим сооружением, печально известным каждому полицейскому подразделению Парижа! В тусклом лунном свете парижский Институт судебной медицины, что на набережной Рапе, смотрелся как крепость.

      Отвезя Вана в отделение – видимо, его коллега мало спал и много работал, – Вик вполне мог вернуться домой, к Селине, погладить ее по животику. Но что-то привело его сюда: любопытство, стремление докопаться, сделать дело как можно лучше, утвердить свое присутствие здесь, а самое главное – властное желание ни за что не спать. Не спать в эту первую ночь. В эту ночь он попытается стать сыщиком. Попытается.

      Войдя в старое здание, Вик ощутил давящее присутствие смерти. Он прошел сквозь пустынные залы, где выстроились большие столы из нержавеющей стали. Стены пропитались гнилостным запахом. За долгие годы здесь производилось столько вскрытий…

      Ему еще ни разу не приходилось входить в прозекторский зал, где вскрывали трупы. Только он собрался толкнуть дверь, как из нее, опустив голову, вышел майор Мортье. Заметив молодого лейтенанта, он вытаращил глаза. Потом стащил с себя маску, защитные очки и шапочку.

      – Маршаль? А ты что здесь делаешь?

      Дверь в тамбур за его спиной с шипением прикрылась, но Вик успел услышать за дверью женский голос. Значит, судмедэксперт – женщина?

      – Я узнал, что экспертиза начнется в двадцать один тридцать. Вана я отвез в отделение, а потом подумал, что у меня еще есть шанс…

      – Шанс?

      – Ну, это просто такой оборот речи.

      Мортье покачал массивной бритой головой:

      – Я вышел покурить. Покурю и пойду обратно. Мы уже почти закончили. Пошли, выйдем вместе.

      Стоя на асфальте перед входом, он нервно затянулся сигаретой.

      – Грязная история. Чертовски грязная история.

      – А что показывает вскрытие?

      Майор медленно выпустил струю дыма в небо. Атмосфера была наэлектризована до предела, напряжение хоть рукой трогай.

      – А эта садомазо, Жюльетта Понселе, что говорит?

      – Она встречалась с Леруа два-три раза в неделю. Исключительно ради секса. Махровый садомазохизм, а главное – с уклоном в акротомофилию.

      – Это ты докопался?

      – Ван устроил ей в отделении такое шоу, что она хочешь не хочешь, а заговорила.

      – Он это умеет, если надо. Можно подумать, у него природный дар развязывать языки.

      Вик кивнул. Они только что обедали с Ваном вместе в закусочной, и он рассказал ему всю свою жизнь. А когда выходили, Вик вдруг осознал, что ничего не знает о коллеге, не знает даже, где тот живет. Зато узнал, как зовут его рыбку, карликового сомика: Пуаша, Сомик-крошка.

      – По словам Понселе, жертва всегда питала склонность к разного рода ампутантам. Стоило