Письма к Богу. Галина Луч

свой текст, он схватил куртку и, выскочив из дома, сильно хлопнул дверью. Светка, молча, достала сигаретку, прикурила, устроившись на табуретке, и замерла, глядя в одну точку.

      Глава 6

      На улице уже смеркалось, когда тетя Валя добралась до дома. Тяжелый физический труд для 65-летней женщины давал о себе знать. Отёкшие ноги ныли, а руки еле держали сетку с продуктами. Глянув на свои неосвещенные окна, она вздохнула.

      – Опять гуляет. Ну, я ей покажу.

      Поднявшись к себе на 4 этаж пятиэтажного дома, тетя Валя открыла дверь и увидела курточку и сапоги внучки.

      – Дома, слава Богу. Томка, чего впотьмах сидишь, на вот сумку разбери.

      Тишина насторожила, быстро раздевшись, она прошла в комнату внучки. Томка лежала на постели, уткнувшись в подушку, и посапывала.

      – Том, спишь, что ли? Рановато вроде. Нагнувшись над внучкой, Валентина почувствовала винный запах.

      – Это что ж такое, а?! Как от пьяного сапожника разит! А ну, вставай, дрянь эдакая! Где напилась?

      Тётя Валя подняла свою двадцатилетнюю внучку, как пушинку, и потащила её в ванную.

      – Ба, не надо, я сейчас сама. Я нормальная, – пыталась вставить Томка. Но где там?! Валентина уже мочила ее под струей холодной воды, причитая всякими горячими словцами. Вытерев полотенцем голову, она потащила внучку на кухню и приготовила крепкого чая.

      – Ба, мне уже двадцать лет. Я взрослая и имею право на личную жизнь.

      – Имеешь право? Хорошо, имей. С завтрашнего дня делай все сама. Жрать готовь, покупай себе продукты, плати за учебу, стирай, убирай за собой.

      – Ну, и буду, – Томка поджала губы и вызывающе подняла мокрую голову.

      – Давай, давай, иди, вкалывай. Хватит бабке старой горбатиться на трех работах для твоего образования.

      Томка опустила глаза. Хмельной задор прошел, оставив после себя неприятный вкус во рту и головную боль, не говоря уже о немилости бабушки.

      – Ну ладно, ба, прости, но мне все-таки не пятнадцать, а двадцать лет.

      – Томка, мне все равно, сколько тебе лет; пока ты сидишь на моей шее, ты для меня дите. Не понимаю я вас молодых – гулять, пить, спать друг с дружкой – это вы взрослые. Как сейчас говорят, сексуально созрели для забав… А как идти подработать, ответственность за свои поступки нести – это вы еще маленькие. Ты, Томка, еще ни одной копейки не заработала, а все во взрослых играешь. Не забывай, какая у тебя наследственность – отец-то твой спился! Тебе не то что пить, а нюхать нельзя. Внутри протест должен быть против этой гадости. А ты вон…. На какие деньги расслабилась, а?

      – Угостили. Я не на свои.

      – А они на какие деньги? У мамы с папой взяли или, еще хуже, – у бабки какой-нибудь старой, вроде меня.

      – Ба, ну какая ты старая? Кровь с молоком… А темперамента на дюжину молодых хватит.

      – Не подлизывайся. В общем, так: если еще раз в таком виде домой явишься, стыда не оберешься перед своими собутыльниками. Всем достанется, ты меня знаешь.

      – Знаю, – прошептала Томка.

      – А теперь иди, спи, глаза мои на тебя не смотрят. Тьфу! Вонища, как из помойной ямы.

      Томка поплелась к себе