Правило лома. Алекс Греков

в белой рубашке и белых гольфах, а я носил какие-то застиранные кофты. Все дети строились в пары и шли в зал, только меня воспитательница оставляла в группе, чтобы вид не портил…

      Мне только Новый год нравился. У нас была добрая соседка, она всегда давала старые костюмы своих детей. То зайца, то кота… Костюмы были, конечно, так себе, но зато на ёлку меня пускали со всеми. А там подарки… Я же рослый был, всё время есть хотелось. В общем, пока я доходил до дома, в пакете ничего не оставалось…

      Вова замолчал.

      Да уж, воспоминания не из приятных…

      – Во дворе я гулял допоздна. Старшие пацаны позвали как-то играть в футбол. У меня получилось… К шести годам я уже обыгрывал двенадцатилетних. Как-то к нам во двор пришёл тренер из детской команды, сказал, что тех, кто ему понравится, возьмёт в свою секцию. Ему понравился я. Но когда он узнал, сколько мне лет… И тут же захотел поговорить с моими родителями, сказал, что такой талант нельзя в землю зарывать… Он увидел мамку, лежащую на полу в прихожей, и всё понял. Повёл меня куда-то, мы долго ходили по каким-то кабинетам… Потом мне сказали: хочешь учиться в спортинтернате?.. Я спросил: а кормить там будут?..

      Мамка была не против.

      В интернате мне понравилось. Там давали новую одежду, кормили до отвала; целыми днями мы тренировались. Учёбой не слишком грузили…

      Я начал ездить на соревнования. Игры, сборы, тренировки… Никто не обзывался, никто не запирал меня, чтобы вид не портил… Наоборот, меня в пример ставили.

      Плохо было только по праздникам и на каникулах. Все разъезжались по домам, а я… Куда ехать-то?.. Шарахался по интернату, занимался на тренажёрах, телевизор смотрел. Но потом график игр и сборов становился всё плотнее, и, слава богу, у меня всё меньше оставалось свободного времени.

      Я уже играл за юношескую сборную, когда как-то после тренировки мне сказали, что мамка умерла… Замёрзла пьяная в сугробе… По идее, меня нужно было отправить в детдом, но у кого бы рука поднялась при таких-то перспективах? Я продолжал жить в интернате и играл, играл…

      К окончанию школы объездил, наверное, уже полмира. Правда, мало что видел. На экскурсии не было ни времени, ни сил.

      Меня с радостью приняли в институт физкультуры – я уже был международным мастером.

      Играл в дублирующем составе, вот-вот должны были перевести в основной, и тут…

      Вова снова замолчал.

      – Врачи сказали, что с такой травмой колена играть я больше не смогу… Я остался один на один с жизнью, с которой был почти не знаком. Без денег, без жилья, с одним дипломом в руках…

      Ну, конечно, кое-что о жизни я всё-таки знал. Невинность я потерял в тринадцать лет. Тётка, которая меня соблазнила, узнав, сколько мне лет, долго не верила. А мне так понравилось, что я оттачивал своё мастерство при каждом удобном случае…

      Увидел объявление о наборе в стрип-клуб, попробовался. Меня приняли, и – закрутилось…

      – А хотите, свои сокровища покажу? – вдруг спросил Вова.

      – Покажи.

      Он принёс старую коробку из-под обуви, которую я заметил, когда ещё Вова в Люськиной квартире свои драгоценные