Правило лома. Алекс Греков

не похож?

      – Ну, в общем…

      – Что же ты хочешь. Мне здесь всего четырнадцать…

      – «Концерт для фортепиано с оркестром…» – прочитал Вова. – Вы что, музыкантом были?

      – Был, был…

      – А почему тогда?..

      – Потому же, что и у тебя…

      – У музыкантов что, тоже травмы бывают?..

      – Как видишь…

      Вова задумался:

      – Так мы, выходит, коллеги по несчастью?

      – Выходит…

      Он подошёл к роялю.

      – Можно потрогать?

      – Потрогай, – засмеялся я. – Он не кусается…

      Вова дотронулся до клавиши. Зазвучала струна.

      – Так просто…

      – Ну, это как посмотреть.

      Он взял в руки ноты.

      – И по этим загогулинам можно что-то понять?..

      – Ну вы же с Ленкой что-то понимаете в своих бумажках…

      – Там всё просто: движения записаны.

      – И здесь всё просто: каждая нота – отдельный звук, хвостики длительность обозначают…

      – И что вот здесь написано? – ткнул он в такт посередине страницы.

      – Слушай.

      Я правой рукой наиграл мелодию. Это был похоронный марш Шопена.

      – Ну вы даёте. А повеселее ничего нет?..

      – Знаешь, я так долго не сидел за инструментом, что может ничего не получиться…

      – А вы попробуйте…

      Для начала я попробовал гамму до мажор. Да, да, ту самую, прямую, расходящуюся. Ужас! Мои руки были даже не деревянными, как я думал, они были чугунными! Об арпеджио я даже и не помышлял…

      – Это что, типа тренировки?

      – Типа… Ладно, попробуем что попроще.

      Я попытался сыграть рэгтайм. Непослушные пальцы с трудом вспоминали мелодию, расстроенный рояль жутко звенел. Как я дотянул до коды – не помню.

      Вова внимательно слушал. Потом встал, подошёл ко мне и… зааплодировал.

      На автопилоте я вскочил с табуретки и поклонился.

      – Ой, прости, привычка, – смутился я.

      Вид смущённого меня произвёл на Вову неизгладимое впечатление. Кто бы мог подумать, что я на это способен!

      И тут я – о, господи! – в этот раз я припал к его широкой груди. А он… он прижал меня к себе и тихо сказал:

      – Фигня, прорвёмся…

      Спать мы улеглись в бабусиной спальне. Она приснилась мне в эту ночь, что случалось крайне редко. Лучезарно улыбаясь, как это умела делать только она, бабуля сказала:

      – А он, этот мальчик, вернул к жизни наш старый дом… И тебя тоже…

      Проснулся я от каких-то странных глухих звуков. На лужайке перед домом Вова выделывал неимоверные па со старым футбольным мячом (и где он только его нашёл?).

      – Тренируемся? – спросил я, выходя на улицу.

      – Да так, балуюсь…

      Когда мы уезжали с дачи, я оглянулся на большой портрет бабуси – снимок из её последнего фильма, который висел над лестницей. Мне показалось, что она подмигнула мне…

      С лёгкой Ленкиной руки Вову пригласили сниматься в клипе очередной восходящей поп-звёздочки. Конечно, я непременно должен был присутствовать.

      В павильоне рядом со