Дневник лабуха длиною в жизнь. Эдвард Шик

тумбочку. Пока что из тумбочки забрал последнюю копеечку. Лето было почти на исходе, и я возлагал надежды на осень, зиму… Но не тут-то было. Случилось то, что случилось!

      С самого начала жена была против этой затеи, но я приводил доводы, что имею большой опыт работы в ресторанах там (в Совке) и здесь. Она в ответ, что, мол, мое дело было – только играть.

      – Надоело работать на хозяев, хочу работать на себя и делать все так, как я считаю уместным.

      Долго спорили. В итоге я ее убедил.

      Те, кто мне продал это место, тоже называли себя татами. Мы договорились о дне и времени, когда привезу деньги.

      Осень в Нью-Йорке самое приятное время года. В тот день светило солнышко. Наташа поехала вместе со мной. Приехали. Припарковались. Оба были, конечно, взволнованы.

      – Эдик, пока деньги у нас, поехали домой, – тихо, спокойным голосом попросила Наташа, глянув с надеждой на меня.

      – Наташенька, ведь я уже договорился. Люди ждут меня. Как это будет выглядеть, если я вот так просто возьму и не приду? – возразил я.

      – Да вот так, просто не придешь, и деньги останутся у нас, и мы не попадем! – постепенно повышая голос, запричитала супруга.

      – Натуля, милая, увидишь, все будет хорошо, – заглянул я в ее бездонные глаза, сглотнув комок в горле.

      Она поняла, что я уже все решил.

      – Пошли, – с несвойственной ей кротостью совсем на нее не похожим голоском пролепетала она.

      Я стоял в костюме, при галстучке, подпирая дверь своей «Таверны» и отрешенным взглядом смотрел на скользящих мимо людей. Зашел внутрь. Полумрак. Тихо играла музыка. Зашел на кухню. Повар, когда-то в России работавший врачом анестезиологом (понятно, почему пьянь), просматривал русскоязычную прессу. Его помощник, потомок инков, задумчиво сидел в углу на ящике в роденовской позе (думку думал). Я отпустил их домой. Через минуту их уже не было. Стало еще тише. Уличный шум почти не проникал в «Таверну». Слепил себе большой, вкусный бутерброд (всегда ем больше, когда нервничаю или волнуюсь). Сварил себе самый вкусный в мире кофе. Перевернул на двери табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО». Прикрыл жалюзи на окнах.

      Позвонила жена.

      – Ну, что происходит?

      – Все то же.

      – Чего тебе там сидеть, закрывай и поезжай домой.

      – Хорошо, – послушно ответил я.

      Разделался с бутербродом. Допил кофе.

      – Ну что ж?! – сказал сам себе, закрутив «ракету» (большая закрутка с травкой). – Подумать бы надо.

      Сделал пару затяжек.

      – Ну что ж? – сказал себе еще раз. – Придется продавать наш домик, который мы очень полюбили.

      Прожили мы в своем ранчо с большим садом девять лет. Вдоль забора росли кусты малины. В саду – яблонька, шелковица, слива, черешня, елочки и одна березка. В дальнем углу сада развесил банки-склянки – мой тир. Люблю пострелять из воздушной винтовки.

      Как-то вышел в сад с винтовкой и увидел на верхушке самого высокого дерева скворца. Не думал, что попаду. Попал! За всем