Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения. Мариано Сигман

фонологические категории и барьеры в зависимости от специфики родного языка. Для того чтобы понимать, что звук «а», произносимый разными людьми в разных обстоятельствах, на разном расстоянии, соответствует одному и тому же «а», человек должен усвоить определенную категорию звуков. При этом неизбежно утрачиваются тонкие различия. Границы определения фонем в звуковом пространстве устанавливаются между шестым и девятым месяцем жизни. И разумеется, они зависят от языка, который мы слышим в ходе своего развития. В этом возрасте наш мозг перестает быть универсальным.

      После раннего этапа определения фонем наступает время для слов. Здесь существует, казалось бы, неразрешимый парадокс. Как младенцы узнают слова в том или ином языке? Проблема не только в том, как выучить значения тысяч слов, составляющих язык. Когда кто-то впервые слышит фразу, произнесенную по-немецки, он не только не понимает, что означает каждое слово, но даже не может выделить отдельные слова в звуковом пространстве фразы. Это происходит потому, что в устной речи нет пауз, соответствующих пробелам между написанными словами. Этозначитчтослышатьиностраннуюречьвсеравночточитатьэтопредложение[12]. И если младенец не знает слов языка, как он может распознать их в такой путанице?

      Одно из решений состоит в том, чтобы говорить с младенцами на материнском языке: медленно и с акцентированным произношением. В материнском языке есть паузы между словами, что помогает героической работе младенца по разделению фразы на составные слова.

      Но это само по себе не объясняет, как восьмимесячные младенцы формируют огромный набор слов, многих из которых они даже не понимают. Здесь мозг пользуется принципом, известным как статистическое обучение и сходным со сложными компьютерными программами для определения закономерностей. Рецепт прост и состоит в определении частоты переходов между слогами и их функции. Поскольку слово hello [привет] используется часто, то каждый раз, когда мы слышим слог «hel», есть высокая вероятность, что за ним последует слог «lo». Разумеется, это лишь вероятность, поскольку иногда мы можем услышать слово helmet [шлем] или hellraiser [исчадие ада, скандалист], но благодаря интенсивному подсчету таких переходов ребенок обнаруживает, что у слога «hel» сравнительно мало возможных продолжений. Формируя мостики между наиболее частыми переходами, ребенок учится соединять слоги и узнавать слова. Такой неосознанный способ обучения похож на функцию «живого поиска» в смартфонах и поисковых системах по принципу наиболее частых запросов; впрочем, как известно, это не всегда срабатывает.

      Так дети учат слова. Это не лексический процесс, подобный составлению словаря, где каждое слово ассоциируется с образом и смысловым значением. Первый подход к словам скорее ритмический, музыкальный, просодический. Лишь впоследствии слова окрашиваются смыслами. Выдающийся лингвист Марина Неспор полагает, что одна из трудностей обучения второму языку в зрелом возрасте состоит в том, что мы больше не пользуемся этим механизмом.

12

Древниегрекиписалитакбезсловиэтобылодиниероглиф (прим. авт.).