Культурный парадокс. Сборник рассказов. Алексей Владимирович Баев

по продиктованному адресу в Люблино, ранним утром, когда, как известно, самый сон, взяла в незапертой квартире тяжелый виниловый чемодан (его пришлось нести вдвоем) и небольшой пластиковый атташе-кейс, погрузила два сих предмета в желтый фургон с броской красной стрелой и тремя латинскими буквами и, быстро миновав не закупоренные еще пробками улицы громадного мегаполиса, домчалась до Шереметьева. Как и было заранее оговорено по телефону, чемодан с кейсом курьеры оставили возле третьей стойки регистрации международного терминала.

      Куда дальше проследовал бесхозный багаж, мы не имеем ни малейшего понятия, но девушка-регистратор, что через пять минут расправилась с остатками небольшой очереди, ни чемодана, ни «дипломата» возле своего рабочего места не обнаружила…

      Чемпо Санимас прилетел на Костус неизвестно с какой планеты. Пару недель назад. В сундуке. В нефритовом, обитом элегантными титановыми полосами. С хитрыми навесными замками, запертыми на ключ…

      Кока Колыч

      Если верить многочисленным душеспасителям, а Кока им чаще верил, то миром правит любовь. А так как он всегда считал себя неотъемлемой частью этого славного мира, то и помыслами его, соответственно, повелевало вышеназванное противоречивое чувство. Правда, Кокина любовь характер имела вздорный и непостоянный, словно пыталась во всем угодить своему хозяину и мыслеродителю, а потому скорее смахивала не на христианское всепрощающее умиление, а на античную неуемную тягу ко всему материально прекрасному.

      Когда-то давным-давно, лет этак триста назад, Кока вслед за неугомонным царем-императором перебрался из столицы прежней в столицу на новом месте отстраиваемую, поменяв обжитой и меблированный подвал роскошного теремка воинственных бездельников и сибаритов – бояр Мутузовых – на продуваемый немилосердными ветрами чердак княжеской халупы-новостройки о двух сквозняшных этажах в престижном, но неуютном районе Святого Петербурга с одной лишь только надеждой на светлое будущее. А все почему? Да потому, что ранг Кокин не позволял отшлифованной долгими столетиями гордыне его обитать в занюханной провинции, коей обещала стать в лихие те годы древняя красавица Москва.

      Номинальные хозяева Кокиного теремка, вышепомянутые бояре Мутузовы, мнения, естественно, придерживались если не противоположного, то иного, и вслед за опекуном семейного гнездовища в новую метрополию скарбы везти отказались (то ли от природной лености, а, может, из страха за потерю бесценных имуществ, что вполне справедливо). Кока потом слыхал от сплетников, что имеются в любой среде, даже в самой что ни на есть мистической, будто бы прислали ему на смену в московский терем нового смотрителя – обрусевшего ордынца Карима, домового хозяйственного, пусть весьма своеобразного, и будто бы до сих пор, уж по прошествии веков, на том самом месте, где жили некогда изнеженные толстопузы, а ныне звенит зеркальными стеклами на семи ветрах уродливый универсальный магазин о пяти ярусах, ко всеобщему недоумению и возмущению