Тринадцать подвигов Шишкина. Олег Петров

нас-то некому?! Да вон, на мэтэмэ иль лесопилке таких учителей – пруд пруди! Из Армавира слать! Через всю страну! Ополоумела власть…

      – Не власть это, а бюрократы всякие из облонов! – отрубила баба Дуся. – Знамо, в теплоту черноморскую своих отпрысков рассовали, а парнишку деревенского – подальше, штоб глаза не мозолил…

      – Имя там воопше учителя по труду ни к чему, – мрачно сказала Агафья. – При такой благодати само, почитай, всё растёт, а оне там и не работают – на базаре спекулируют! Обдирают, как липок, тех, кто к имя на курорты здоровье поправить приежат…

      – Эка ты, Агафья, хватила! Меру-то знай! Почо зазря на людей-то наговаривашь! Сколь зерна вон на Кубани собирают! Чо уж совсем-то… Телевизор, поди, смотришь…

      – Ага, а спекулянтов у имя нету?! И кумовства – прям никакого! Чё жа тады парня к нам сослали? Аль опять взялися властители наши за смычку города с деревней? От тё-тё… Шесть десятков годков смыкают, да чё-то не смыкатся… Хучь опять из «Авроры» бабахай! По бошкам бы имя бабахнуть!..

      – Вот ты, Агафья, и ботало конское! – стряхнула шелуху с подола и баба Дуся. – Чё жа, чё жа… бабахнуть… Мотя, а постоялец твой што сказывает? Уж и взаправду, чудно́ как-то. В таку даль…

      – Не, не сказывал. Он молчун по большей части. Можа, обживётся – разговорится. Каво он у меня… третий день, как закочевал. Утром чаю покушат – и в школу, а вечером дрова, вона, колол, воды из колодца полну бочку в сени натаскал. Хозяйственный, так, на первый взгляд… И не пьющий, не курящий. Я ему, после дров, с устатку, стопочку предложила – отказался, мол, не употребляю. Крестик – подглядела – носит!

      – Но дак – на божницу посадить! – хохотнула Аграфена. – Ежели ишшо и холостяк, так воопше золото. Дуська, не зевай, выведывай тайной разведкой – для Ленки твоей! Ежели хлопец не окольцованный – прям сокровище-находка!

      – А чо! Время покажет! Всяко быват! – подбоченилась, встав с лавки, баба Дуся. – У меня что Ванятка с Васькой, что Ленка – и на лицо пригожи, и не лежебоки. И невестка – молодица добрая, пригожистая, рукастая…

      – И ж… пастая! – вновь не удержалась, вкрутила Агафья.

      – Да уж есть, што мужику погладить! Не оглобля сухостойная, как некоторые… – И баба Дуся насмешливо оглядела худющую Агафью с головы до ног. Словно не слыша, Агафья тарахтела дальше:

      – А Васька-то твой?! Балабол! Шкодник! Да и Ленка… В сельпе своём только мужикам лыбиться и горазда!..

      – А тебе чево надобно? Штоб она на покупателев гавкала?! – заступилась за дочку бабы Дуси Матрёна. – Дак у нас ты хучь кого облаешь!

      – От тё-тё! Защытница нашлась! – Агафья раскраснелась, ерзанула на лавке. – И все-то у тебя – золотцы самоварные! Ишшо неизвестно, чё такое постоялец твой. Не выпиват, табак не смолит, крестик носит… Крестик щас все носят, партейные и те. Вона, возьми сельсоветскую Таньку – крест золотой с грудями вместе из сарафана вываливатца – срамота! Девки, а можа, он сектант иноземный какой?!.. Оне, вона, тоже с крестами, тока не православными. А вот, так небось и есть! Вот ево и сослали подальше! В наши края