Рассвет. Максим Сергеевич Антонов

еще продолжаю танцевать, – улыбнулся он. То была наигранная и фальшивая улыбка. – Так что, Люся, я не пессимист, – развел он руки в стороны с лицом полным блаженства.

      – Знаешь, мне нужно тебе кое в чем признаться. Наверное, это прозвучит странно, но, – выдержала я паузу, собираясь силами, – меня зовут не Люся, а Кристина.

      – Не Люся? Ты соврала мне? – нахмурился он.

      – «Соврала» – это громко сказано, но в общем так оно и есть, – засмеялась я.

      Елизар расхохотался, что-то бубня себе под нос. Его бледное лицо покраснело.

      – Так меня еще не смешили, – разобрала я в его истерическом вопле.

      – Ну вот видишь, какая я уникальная.

      – И много у тебя еще таких уникальностей? – успокаиваясь, спросил он.

      – Не знаю. Я не считала их, – усмехнулась я.

      – Кристина, черт, – пытался он унять свой смех.

      – Знал бы ты, как мне было тяжело сдержаться, когда ты восхищался именем Люся. Я думала, что мне придется зажать рот рукой, – засмеялась я.

      Эти слова вызвали в Елизаре новую бурю эмоций и громкого смеха. В какой-то момент меня начал пугать его смех – уж слишком громкий, как бы из деревни не сбежались люди.

      – Если бы Бог существовал, он бы наказал тебя за то, что ты заставила меня так мучиться от смеха, – отряхивая парку, сказал Елизар.

      – Что значит если бы? – удивилась я.

      – Ты считаешь, что Бог существует? – удивленно посмотрел на меня Елизар.

      – Да, конечно, – возмутилась я. – А ты так не считаешь?

      – Нет, – отрезал невозмутимым тоном он.

      – Ты что?! – возмутилась я.

      – А что в этом такого? Ты думаешь, если Бог существовал бы, он давал бы умирать невинным людям? Или, быть может, ты хочешь сказать, что Бог спокойно смотрит, когда кто-то убивается по своему любимому человеку?

      – Я не говорю про Бога, как про физическое лицо, я имею в виду того, кто незримо прячется в нашей голове. Скорее всего, я склоняюсь к тому, что Бог один, а пути к нему через религию разные. Я не могу назвать себя верующей, но я уверена в существовании какой-то высшей силы, движущей всем.

      – Я так не считаю, прости. Учитывая открытия в биологии, физике, химии, я склонен думать, что ничего такого нет.

      – А как же эволюция?

      – Это биология.

      – А кто вдохнул жизнь в наш мир? Что заставляет клетки делиться? Что заставляет мертвые, неодушевленные частицы создавать живой организм? Не Бог ли это? Да, это явно не тот Бог, который спускался с небес или которому молятся в церквях. Но это же удивительно! Люди возвращаются из комы, кто-то брошенный судьбой и обиженный жизнью вдруг находит свой путь и расцветает, становясь сильным. Это и есть наш внутренний Бог – наша вера.

      – Возможно, в твоих словах есть доля правды.

      – Тем более если бы с нами не происходило ничего плохого, стали бы мы чистыми и добрыми? Я думаю, нет. Мы бы зачерствели в счастье и не радовались бы простым вещам, как, например, желтеющие деревья, хотя в какой-то степени – это смерть. Стал бы ты радоваться солнечному дню, если бы не существовало дождей, а снегу ты был бы