Ничейная Земля. Владимир Валерьевич Егоров

рное, зашел за угол. Сигареты остались на кухне. Антон вернулся на кухню. Чайник весело щелкнул, и огонек погас. За окном прошел трамвай. Антон закурил. Гость, наверное, уже поднимается по лестнице. Антон затянулся и выпустил дым в потолок.

      Я позвонил в дверь. Открыл сосед. – Извините, Антон дома? – Антон умер, сказал сосед.

      Крыса

      Звонок: “не можешь ли посидеть с моей крысой, пока я в отъезде за границей? Ее нужно кормить дважды в день и убирать аквариум раз в неделю. Я оставлю ключи от квартиры, там есть куча книг и телевизор. И пианино желтозубое, старое.” Круто. Трехкомнатная квартира. Крыса белая, красноглазая, но, вроде, общительная. День, второй, третий. Крыса начинает расти. Скоро уже не помещается в аквариуме. Покупаешь ошейник и поводок. А какая это порода? – Питбультерьер. Крыса становится злой и наглой. Бросается на собак. Старушки у подъезда: “Дожили”. Кормишь крысу собачьим кормом. Она скулит по ночам. Воет на луну. Звонишь за границу: “Что делать?”

      Должны перезвонить в восемь по Москве. В семь берешь поводок.идешь в коридор. Крыса бросается на тебя. В ужасе захлопываешь дверь в комнату. Часы бьют восемь. Крыса грызет дверь. В соседней комнате звонит телефон. Седьмой этаж. Ты садишься на диван и закрываешь лицо руками.

      Сантехник

      Ага, говоришь – вызови сантехника, а окажется он сатанистом, будет нашептывать в трубы заклинания и – напоследок – нарисует на двери туалета пентаграмму – пользуйтесь на здоровье! А потом пентаграмму закрасишь – снова и трубы текут, и бачок ночью стучит всю ночь – так что не заснуть – и встаешь с кровати, включаешь свет – кто здесь? Нет никого, только проступает пентаграмма на двери, светится бесовским светом, нет уж, увольте, не нужны мне никакие сантехники.

      Маршрутка

      Плеер пережёвывает музыку, мешает её с городскими картинками в окне 690 маршрутки. Унылые пассажиры входят и выходят.

      «Остановите, пожалуйста, у следующего светофора» …

      «The answer, my friend…»

      Каждый в своей капсуле, в своём облаке времени. Звонят мобильные – слышно сквозь любые наушники.

      «How many roads…» Попробуй, посмотри пристально в глаза.

      «Мне у «Спортивной», пожалуйста».

      «Is blowing with the wind…»

      Два часа жизни ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Каждый в своём пузыре.

      – Извините, а Вы какая рыба?

      – Я – селёдка.

      – Ну а я – камбала.

      – Очень, очень приятно.

      Водитель хочет побыстрее доехать.

      – Кому-нибудь Кантемировский нужен? Или прямо по Каменноостровскому поедем?

      Мне – нужен.

      «The answer, my friend…»

      Только мне. Право вето. Иначе –

      «Давайте, проголосуем».

      Хорошо бы голосовали на кольце – куда поедем?

      На море или на небо?

      – На небо.

      Единогласно.

      «The answer? My friend…»

      Телефонная книга перемен

      У меня были друзья. Один очень любил путешествовать автостопом и на электричках. Поездил по России, Белоруcсии и Украине тысяч 30, потом вернулся в Питер и пропал куда-то. Наверное, больше не путешествует, дома сидит. Не звонит, не пишет. Другой друг был музыкантом. Лет пятнадцать назад собрал группу. Играли где-то, звали на репетиции, выступления. Один раз на репетиции было человек 10 музыкантов – и все играли. Потом в группе осталось три человека, и друг перестал звать меня на репетиции/концерты. Сейчас вообще не знаю, играет ли. Не звонит, не пишет. Третий друг чуть не подсадил меня на эзотерические практики. Кастанеда, Гроф, воендуха, тональ-нагваль. То ли сторчался, то ли вернулся в реальный мир. Не звонит – не пишет. Четвёртый друг хотел стать режиссёром. Ставил любительские спектакли, снимал суматошное кино. Видимо, осточертел всем настолько, что на последний спектакль пришли три человека, один из них – я. После того спектакля не общались. Пятый друг решил, что он – гениальный учёный. Как многие гениальные учёные после окончания института решил, что понял, как устроен весь мир. Только на работе его понимать не хотели, денег особо не платили – и прочая-прочая. Замкнулся в себе и перестал общаться с кем-либо. Шестой друг – герой-любовник. Персонаж Хемингуэя. Настолько увлёкся женщинами, что на общение со мной времени не осталось. Седьмой друг – поэт. Вначале достававший меня еженедельным чтением своих новых произведений по телефону и при личных встречах. При появлении Интернета – через Интернет. Лет через десять непрерывного творчества выбрал десяток стихотворений и решил их опубликовать. Так как никому были не интересны, издал за свой счёт тоненькую книжечку, подарил. Кажется, больше не пишет. Встреч избегает. Не звонит, не пишет. Друг-фотограф, подаривший мне в своё время "Зенит", сидит во фликре, комментирует мои фото, что-то выкладывает. Не звонит, изредка пишет. Помнит, когда у меня День рождения.

      Плохая это была идея – редактировать телефонную книгу на ночь глядя.

      Психотерапия