Сказки Андерсена. Известные и редкие, без сокращений (сборник). Ганс Христиан Андерсен

мать, Инге! – повторяла мать. – Да я другого и не ждала!

      «Лучше бы мне и не родиться на свет! – думала Инге. – Какой толк из того, что мать теперь хнычет обо мне!»

      Слышала она и слова своих господ, почтенных людей, обращавшихся с нею, как с дочерью: «Она большая грешница! Она не чтила даров Господних, попирала их ногами! Не скоро откроются для неё двери милосердия!»

      «Воспитывали бы меня получше, построже! – думала Инге. – Выгоняли бы из меня пороки, если они во мне сидели!»

      Слышала она и песню, которую сложили о ней люди, песню о спесивой девочке, наступившей на хлеб, чтобы не запачкать башмаков. Все распевали её.

      «Как подумаю, чего мне ни пришлось выслушать и выстрадать за мою провинность! – думала Инге. – Пусть бы и другие поплатились за свои! А скольким бы пришлось! У, как я терзаюсь!»

      И душа Инге становилась ещё грубее, жёстче её оболочки.

      – В таком обществе, как здесь, лучше не станешь! Да я и не хочу! Ишь, таращатся на меня! – говорила она и вконец ожесточилась и озлобилась на всех людей. – Обрадовались, нашли теперь, о чём галдеть! У, как я терзаюсь!

      Слышала она также, как историю её рассказывали детям, и малютки называли её безбожницей.

      – Она такая гадкая! Пусть теперь помучается хорошенько! – говорили дети.

      Только одно дурное слышала о себе Инге из детских уст. Но вот раз, терзаясь от голода и злобы, слышит она опять своё имя и свою историю. Её рассказывали одной невинной, маленькой девочке, и малютка вдруг залилась слезами о спесивой, суетной Инге.

      – И неужели она никогда не вернётся сюда, наверх? – спросила малютка.

      – Никогда! – ответили ей.

      – А если она попросит прощения, обещает никогда больше так не делать?

      – Да она вовсе не хочет просить прощения!

      – Ах, как бы мне хотелось, чтобы она попросила прощения! – сказала девочка и долго не могла утешиться. – Я бы отдала свой кукольный домик, только бы ей позволили вернуться на землю! Бедная, бедная Инге!

      Слова эти дошли до сердца Инге, и ей стало как будто полегче: в первый раз нашлась живая душа, которая сказала: «Бедная Инге!» – и не прибавила ни слова о её грехе. Маленькая, невинная девочка плакала и просила за неё!.. Какое-то странное чувство охватило душу Инге; она бы, кажется, заплакала сама, да не могла, и это было новым мучением.

      На земле годы летели стрелою, под землёю же всё оставалось по-прежнему. Инге слышала своё имя всё реже и реже – на земле вспоминали о ней всё меньше и меньше. Но однажды долетел до неё вздох:

      «Инге! Инге! Как ты огорчила меня! Я всегда это предвидела!» Это умирала мать Инге.

      Слышала она иногда своё имя и из уст старых хозяев.

      Хозяйка, впрочем, выражалась всегда смиренно: «Может быть, мы ещё свидимся с тобою, Инге! Никто не знает, куда попадёт!»

      Но Инге-то знала, что её почтенной госпоже не попасть туда, куда попала она.

      Медленно, мучительно медленно ползло время.

      И вот Инге опять услышала своё имя