Сновидение в саду. Лидия Григорьева

то, что сбылось наяву и во сне,

      большая зима заметает извне —

      снегами, снегами, снегами…

      Серебряный век серебрится в окне,

      и светится враз и внутри, и вовне —

      стихами, стихами, стихами…

      Судьбу изживая вразнос и взахлеб,

      на паперти мы не просили на хлеб

      в горючих слезах укоризны.

      Для тех, кто зажился – забыт и нелеп,

      сияют снега на просторах судеб

      отчизны, отчизны, отчизны…

      Как облачный дым проплывают века,

      в заснеженных далях сияет строка

      бессмертного русского слова.

      На нас упадают большие снега,

      словесный сугроб наметая, пока —

      и снова, и снова, и снова…

08.12.04

      «Вот зимний, пагубный, венозный…»

      Вот зимний, пагубный, венозный

      уходит морок, озираясь…

      День занимается морозный —

      там света будущего завязь.

      Восходит свет над фирмой частной,

      над фермой, фифой куртуазной,

      и над Россией безучастной,

      и над Европой буржуазной.

      Не привыкать, кусая локоть,

      с непогрешимостью во взоре,

      в морозный день восстав, заплакать

      от счастья или же от горя…

11.12.04

      Базар

      Галдеж многоязыкий. Бормотанье.

      Перед толпой жемчужных слов метанье.

      Там словно бы кого-то напугали:

      кричат ослы и люди, попугаи.

      На площадь выйди и промолви слово.

      Кричат торговцы, продавцы съестного.

      Кричит погонщик, поправляя дышло.

      И потому тебя почти не слышно.

      Утробный хохот. Лепет простодушный.

      Кричит вельможа и холоп ослушный.

      Визжит богатый. И вопит бедняга.

      Такой базар. Такая передряга.

      Обычный гвалт. Обычай человечий.

      Шумит собранье и базарит вече.

      Заради славы все вопить горазды.

      Гундит неправый. Голосит горластый.

      Оранье, вопли, гвалт, галдежь и гомон,

      язык обезображен и изломан.

      И чтоб не дать совсем словам погибнуть,

      придется выйти, возопить и гикнуть.

16.12.05

      Поток времен

      «Ах ты, тоска проклята! О докучлива печаль!

      Грызешь мене измлада, как моль платья, как ржа сталь!»

Григорий Сковорода. Песнь 19-я, сложена в степях переяславских

      Вот вышел прочь Сковорода,

      ушел философ,

      он в золотое никуда

      направил посох.

      Он прах с постолов отряхнул,

      войдя в стремнину.

      Поток времен его тянул,

      толкая в спину.

      Он шел вперед, а время вспять

      навстречь бежало,

      хотел схватить его, но пясть

      не удержала.

      Поди попробуй, добреди

      до вольной дали.

      Осколки звездные в груди

      его застряли.

      Вдали, у лунного моста,

      ветрила