Равноденствие. Константин Латыфич

бабочки возле левой груди,

      покрытой белой вуалью….

      Отмечать все это эрекцией

      для последующего приобретения.

      Или приобретением

      для последующей эрекции…

      Множась через чаты,

      удваиваясь через ICQ,

      как зеркало, отраженное

      в другом зеркале и смотрящееся

      в третье зеркало, мысль теряет тело,

      никому отправляя ответ:

      «Наряжаю Бога подобьем себя

      и встаю на место его».

      7

      На перекрестке трех улиц

      с истинами, отлитыми в форме

      Фаллоса и Юпитера, —

      встретились смерть со смертью,

      довольные сами собой.

      8

      – Где ты?

      – Я здесь.

      Так колокол бьет —

      стихающий гул,

      сливая со звоном.

      – Здесь…?

      – …это значит – «всегда»…

      – …был…?

      – …как и ты.

      – Не знаю…

      – …не знали!

      – Что там?

      – Там – здесь.

      – Как – здесь?

      – Как здесь, так и здесь.

      – И что есть?

      – Есть я.

      – А где есть….?

      – ….ты? Здесь!

      – А что же есть – «есть»?

      – Быть здесь.

      – И значит…?

      …все время меняться местами.

      9

      Здесь мы нашли ту ось,

      о которой уже писалось в стихотворении.

      О которой все знают изначально,

      но предпочитают умалчивать

      и, в конце концов, – забывают,

      несмотря на ее шум —

      тихий, словно шорох песка в часах,

      и постоянный, как мысль о себе,

      которая его заглушает.

      Встретив друг друга,

      друг друга мы не узнали.

      Ты этот шум слышал,

      но попытался забыть.

      И это твое заблуждение.

      Я об этом шуме знал,

      но боялся открыть двери комнаты,

      где, по сути, смотрел лишь на постеры.

      И это моя вина.

      Мы хотели комфорта сами в себе.

      Но он невозможен.

      Место встречи не названо.

      Если я скажу, что это Бог,

      то ты не поверишь.

      А если ты скажешь, что это истина,

      то я рассмеюсь.

      Так закручиваются планеты,

      собирая вокруг себя атмосферу,

      и разлетаются в стороны.

      И падает на поверхность каждой

      лишь отраженный, рассеянный свет,

      об источнике которого

      мы можем только догадываться.

      И расширяются между ними пространства,

      грозя взрывом.

      И в этом беззвучии

      падают бомбы,

      рушатся здания.

      И диктору остается лишь повторять:

      «Приштина» или «Бейрут».

      Так закручивается спираль лабиринта

      и сжимается каждый из нас.

      И свет поглощается.

      И тьма объяла его.

      Но мы уже встретились.

      И ты можешь сказать:

      «Он терялся и снова нашелся».

      И