Русский фронтир (сборник). Александр Тюрин

потолка пещеры допрыгнем легко, боком в трещину войдем. Может, удастся высунуть крыло наружу, но не факт.

      – То есть вылететь целиком не получится…

      – А вылетать не надо. Сверху над трещиной встанет подъемный кран и схватит меня за крыло манипулятором. И вытянет.

      Акопов издал сдавленный звук.

      – Сможете? – полковник обернулся к нему.

      – Сердечный приступ я смогу, – сообщил Акопов и сунул руку под куртку. – Прямо сейчас.

      – Не разрешаю. По завершении операции – пожалуйста. Хоть инфаркт.

      – Злодей ты, Саша, – сказал Акопов, потирая грудь. – Предупреждать же надо.

      – Я как раз собирался все тебе объяснить, просто не успел, – Чернецкий развел руками и посмотрел на меня: мол, вот свидетель.

      – У меня же струя!.. Я зависну – тебя сдует к чертовой бабушке.

      – Тебе не надо висеть над трещиной, ты встанешь на края. Только немного раскрути винт. Опусти манипулятор на десять метров, и я тебе свое крылышко прямо в клешню суну.

      Акопов со страдальческим видом уставился вверх.

      – Законцовка крыла отвалится.

      – Ты ближе к мотогондоле хватай, – посоветовал Чернецкий. – Даже если перекосит, это не имеет значения, главное, у меня боковая проекция – совсем плоская. Хватай и тащи, я отлично пролезу. Это все займет минуту. Положишь меня рядом с трещиной, мы перейдем к тебе на борт и поедем домой за заслуженным наказанием.

      – А если застрянешь?

      – Тогда Шурик с контейнером вылезет на крыло, ты опустишь трап и заберешь его, – терпеливо объяснил Чернецкий. – Меня сбросишь, а дальше по обстановке. Если я смогу, то попробую еще раз. Если машина не сдюжит – будем из пещеры выходить пешком в сторону каньона, там нас военные подберут вертолетом.

      Акопов глядел на Чернецкого, тот делал невинное лицо. Все отлично понимали, что это значит: «выходить в сторону каньона». Вчера отделение спецназа там сгинуло с концами, даже мокрого места не нашли.

      – Ну, я смотрю, у вас все продумано, – сказал полковник. – Сколько моих бойцов возьмете?

      – Четверых. Ровно четыре центнера, ни грамма больше. Садимся, ваши прикрывают, Гилевич достает контейнер, взлетаем… Надеюсь, ясно, что никаких гарантий.

      – Еще бы. А вам-то ясно, что я не могу дать санкцию на такую авантюру? Она технически невыполнима, и я обязан ее запретить. Поэтому – только добровольцы. Все пишут заявления, что добровольно решили принять участие без ведома начальства. И ваши, и мои. И экипаж подъемного крана тоже!

      – Естественно, – слабым голосом согласился Акопов. – Вот я их сейчас обрадую…

      – Думаете, меня развлекает вся эта хренотень? – взвился полковник. – Воодушевляет, ага?!

      – Извините, – сказал Чернецкий. – Может, по нам не видно, но мы в шоке после вчерашнего. Очень жалко парней. Мы глубоко скорбим.

      – Угу, – подтвердил Акопов.

      Полковник обвел летчиков пронзительным взглядом и кивнул. Отстегнул от пояса фляжку, сделал несколько жадных глотков, плеснул воды на ладонь