Маленькая вещица для хранения драгоценностей (сборник). Ирина Сабенникова

которые похожи на пегасов.

      Такими были единороги, но почему были, они есть и сейчас, хотя к концу восемнадцатого века на всей земле оставалось лишь 230 особей, и, чтобы их спасти, люди стали создавать заповедники, вместившие 130 особей, остальные 80 бродили по земле «неприкаянными». К середине девятнадцатого века популяция единорогов немного возросла, но главным образом в Индии: то ли народ там был доверчивей, то ли климат для единорогов лучше. А в Европе, увы, выращивать единорогов в неволе не удалось, так что невозможно определить, сколько «неприкаянных» единорогов сейчас ходит по нашей земле, следит за нами сквозь листву лесных деревьев, прислушиваясь к нашему дыханию на утренней пробежке, вдыхает запах французского парфюма, стараясь найти в этом одуряющем шлейфе чужеродных запахов наш собственный, ни с чем не сливающийся запах нашей юности, которая в нас всегда. Единорог видит и чувствует нас такими, какие мы есть, – вне возраста, вне социального статуса и финансовых возможностей, словно саму нашу душу он видит сквозь стирающуюся от времени плоть. Правда, бессмертная красота души зависит только от нас. Поэтому у кого-то она остается чиста и девственна, а у кого-то – увы. Так что, в сущности, аллегорией является не только Единорог, но и Девственница, которой он служит. Хотя, вспомните, мы пришли к заключению считать единорога реальностью, с тем и останемся, так хочется немного сказки.

      Вы, возможно, замечали, что сказки всегда говорят правду: увидеть Единорога – к удаче, это действительно так, но ведь то увидеть, а вот жить с ним рядом – дело другое. Единорог сам выбирает себе жертву или возлюбленную, как хотите, и верно следует за ней, оберегая от всяких случайностей, которые в жизни женщины совсем не всегда бывают неприятными. Его сияющий рог появляется то тут, то там, отпугивая от нее всех и угрожая скорой расправой. Всякий завидует ее безмятежной жизни, но никто не догадывается, что она заложница его любви, от которой уже не спастись. Из этой ситуации только один выход.

      Был ветреный апрельский день, море шумело после ночного дождя и никак не могло собрать своих разметавшихся по холодному песку волн, цепляющихся, точно волосы, то за пустую раковину, в которой притаилась ночь, то за сухое, выбеленное до перламутра дерево, наполняя горькой и прозрачной своей водой следы прошедшего здесь совсем недавно человека и нескромно увидевшего это растрепанное мере. Оттого оно и злилось теперь и рвало свои неприбранные после ночного буйства волосы.

      А день уже начался, неспешно потихоньку прояснялось небо, стирая со своего лица остатки облаков и становясь по-весеннему синим и позабыто глубоким. Видя такую красоту, начало успокаиваться и море, хотя шум его все еще путался в прибрежных соснах, которые раскачивал заблудившийся ветер. Чтобы ему не лететь туда в темно-синюю даль, где рыбацкие лодки застыли на полосе горизонта, нарушая ее первозданную линейную четкость. Нет, он мает людей, рвет с плеч пальто, заставляет обернуться шарфом, надвинуть