Город Улыбок. Роман Андреевич Гринь

как описывалось в городских легендах. И еще, этот клоун плакал, смотрел на меня и плакал! Но будто не от собственной боли, нет, казалось он плакал из-за меня, и из-за всех горожан. И почему-то его слезы стали для меня символом надежды, символом веры в перемены. Что-то случилось со мной тогда. Я упал на колени и зарыдал сам. Я начал говорить без умолку, исповедаться во всех своих грехах, в том, каким трусом и лицемером был, и во многом другом. Рассказывал что-то еще. Может тайны Архитекторов? Вот потеха, тогда я уже в любом случае не жилец. А, к черту! Я лишь помню, что плакал и просил прощения. И тогда клоун положил мне руку на голову и тоже что-то сказал, что-то сказал моими губами. Я прикоснулся к ним пальцем, и вдруг вспомнил.

      – Я прощаю тебя! Но простишь ли ты себя сам? Скажи, разве это вежливо, такому как ты, до сих пор оставаться живым?! – Да, такими были его, мои слова.

      – Вежливо?! – Я засмеялся. – Это не просто невежливо. То, что я до сих пор существую, это грубо, оскорбительно и даже мерзко.

      В дверь постучали. Нет, они меня не получат! Наконец-то я буду свободен. Слишком долго я жил загнанным в угол, слишком долго оглядывался на каждом шагу, боялся, что оступлюсь, что меня с позором выгонят из Рондо, боялся разочарования на лицах родителей, когда я вернусь домой. Страх, постоянная боязнь всего на свете, они стали символами моей жизни. Страх – это мерзко, это кладбище духа, это благодатный корень зла, с которого прорастают все остальные пороки человека. А на другом конце его – свобода и храбрость, корни, из которых прорастают покой и просветление.

      Достал с выдвижной полки журнального столика старенький револьвер. Такими не пользуются уже свыше сотни лет, но я был уверен, что оружие в исправном состоянии. Ведь я всегда тщательно и аккуратно смазывал его, знал, что оно пригодится. Но, кто же мог предположить, что именно таким образом. Услышал, как кто-то начал копошиться возле моей двери в квартиру. Добрые клоуны пришли за плачущим мальчиком, чтобы забрать его в страну, где не бывает слез. Но мальчик-то не промах оказался.

      Я наконец-то собрался со смелостью и полез в карман, чтобы посмотреть, что туда вчера положил тот плачущий клоун. Только сейчас решился на это, раньше не хватало духу. Из кармана достал бумажную карту, я видел такие, еще в детстве, у гадалки возле цирка, кажется, они назывались Таро. У меня в руках была картинка, изображающая Жнеца. Короли и бедняки валялись у его ног. Все равны перед смертью. После игры, и королей и пешек кладут в одну коробку. Вот все и закончилось, по крайней мере для меня. Хотя, почему мне кажется, что для города какая-то серьезная и разрушительная игра только начинается?

      – Смерть! Тринадцатый аркан! – Озвучил я в голос и засмеялся. – Приговор привести в исполнение! – Поднес револьвер к виску и нажал на курок.

      Меня оглушило звуком выстрела, и я увидел на оконном стекле какую-то сероватую слизь с кровью. Это мои мозги? Тогда чем