Опоздавшие к лету (сборник). Андрей Лазарчук

так оскорблены, – нет, это немыслимо! Делайте со мной что хотите, но этого допустить нельзя. Да, пусть мы сегодня чуть погрешим против объективной истины, но ведь потомки простят нам этот наш грех – они будут добры и снисходительны, наши потомки, новая религия привьет им эти качества. А об истине не жалейте: ее очень много в нашем мире. Весь мир состоит из объективных истин. Мир бесконечен. От бесконечности отнять один – сколько будет? Бесконечность! А отнять десять! Все равно бесконечность!

      – А если бесконечно отнимать по одному? – ехидно спросил Летучий Хрен.

      – Бесконечность есть бесконечность! – ликующе провозгласил господин Мархель. – Так просто ее не исчерпать! Так что давайте пленку, и инцидент исчерпан.

      Неловко было глядеть друг другу в глаза, потому и прощание оказалось скомканным и вообще не таким, как надо. Известие о том, что ему предстоит уехать, Шанур неожиданно принял спокойно и вопросов не задавал. Даже не то слово – спокойно, просто вспышка активности, настоящей, не марионеточной, когда разоружали комендатурщиков, и внезапная пустота потом, после капитуляции, – они сожгли в Шануре все, что могло гореть, и ничем, кроме апатии, Шанур ответить не мог.

      – Я буду продолжать, – сказал ему тихонько Петер, когда таскали и укладывали коробки с пленкой. Шанур кивнул равнодушно.

      Потом они пожали друг другу руки и даже обнялись на прощание, но пусто и нелепо, исполняя ритуал, не более того, и Петер не мог отогнать ощущение, что прикасается не к человеку, а к измятой бумаге. Это было страшно, носить в себе такое ощущение, но мало ли страшного приходится носить – и ничего…

      – Не стреляют, – сказал вдруг Шанур, озираясь, будто стрелять должны были по ним и сейчас.

      – Уже давно не стреляют, – сказал Армант. – Говорят, у зенитчиков в пушках пауки завелись.

      Шанура передернуло.

      – Не люблю пауков, – сказал он.

      – А я люблю, – сказал Армант. – Помнишь, у меня тарантул жил, его звали Сарацин.

      – Помню, – сказал Шанур. – Я тогда старался не заходить к тебе.

      – Но заходил же.

      – Заходил. Но это было неприятно.

      – Я для него тараканов ловил.

      – Надо ехать.

      – Везет тебе. Будешь там с девочками баловаться.

      – Счастливого пути, – сказал Петер. Шанур повернулся к нему.

      – Петер, – сказал он, – я все пытаюсь вспомнить, что хотел тебе сказать, и никак не могу. Что-то надо было сказать – и забыл. Забыл, и все.

      – Напишешь, – сказал Петер.

      – Хорошо, – сказал Шанур, – вспомню и напишу.

      Подошел Летучий Хрен, остановился в двух шагах. Шанур оглянулся на него, кивнул головой ему, потом кивнул Петеру, Арманту, потом махнул рукой и пошел к машине. По дороге он запнулся и чуть не упал.

      – Петер, – сказал Летучий Хрен, – так неудачно все получается. Но не могу задерживаться. Ты давай. Работай. Плюй на всех – и работай. Учти, что в случае чего советник – в кусты, а расхлебывать