Опоздавшие к лету (сборник). Андрей Лазарчук

Ян.

      – Входи, – сказал Освальд.

      – Видел? – спросил Ян. – Как они нас…

      – Видел, – подтвердил Освальд.

      – Замерз как цуцик, – сказал Ян. – Печка в машине ни к черту.

      – Зови всех, – сказал Освальд. – Погреетесь.

      – Да ну их, – сказал Ян. – Там у меня эти… гражданская гвардия. Пердуны, одним словом. И с ними – парашютистов ловить. Смех, да и только. Не знают, с какого конца винтовка стреляет. Погреться дашь? – Он звонко щелкнул себя по горлу.

      Освальд принес полный, до краев, стакан можжевеловой и толстый ломоть ветчины. Ян выцедил водку, прослезился, занюхал ветчиной; потом, разрывая ветчину пальцами, стал есть.

      – Бьянкина свининка? – спросил он, жуя.

      – Ее, – сказал Освальд.

      – Умеет, ведьма, – сказал Ян. – Что умеет, то умеет. Теперь долго такой свининки не будет.

      – Почему? – спросил Освальд.

      – Так один самолет прямо на ее свинарник упал. Вот визгу-то небось было! Все вперемешку изжарились: и летчик, и свиньи, и китаец. Такое, понимаешь, рагу.

      – И китаец сгорел?

      – И китаец. Он там, со свиньями, ночевал. С ума сойти – спать в свинарнике. Я бы никогда не смог.

      – Я бы тоже.

      – Ладно, пойду я. Хорошая у тебя можжевеловка. Ты, главное, никого не пускай. И ставни пока на засовах держи. Ружье у тебя есть?

      – Нет.

      – Дать?

      – Не надо, я не умею.

      – Я к вечеру еще заеду.

      Весь недолгий день Освальд как неприкаянный слонялся по темному дому. Вечером Ян не приехал. Ночью Освальда донимали то шаги, то стук в окно; он вскакивал, дрожа, и ждал, когда звук повторится; звук не повторялся. Через день на маленькой белой танкетке приехал офицер в черной форме и велел Освальду ехать с ним. Он привез его на лесную поляну, где около костра грелись три солдата, а на пятнистом брезенте посреди поляны лежали пятеро, раздетые до белья. Четверых Освальд не знал. Пятым был Ян. У всех на груди напротив сердца были серо-коричневые круглые пятна с черной дырочкой в центре.

      – Он был у тебя? – спросил офицер Освальда.

      – Да, – сказал Освальд. – Два дня назад.

      – Водкой его поил? – спросил офицер.

      – Дал с собой, – сказал Освальд. – А что?

      Офицер, не размахиваясь, ударил его по скуле.

      – Положить бы тебя шестым рядом с ними, – мечтательно сказал он, покачиваясь на скрипучем снегу с пяток на носки. – Теперь у них машина, форма полиции, форма гражданских гвардейцев, винтовки, гранаты… Много водки дал?

      – Литр, – сказал Освальд и заговорил торопливо, захлебываясь концами слов: – Так ведь, господин офицер, как полицейскому-то не дать, когда просит, это же невозможно совсем, это же вовсе никак невозможно, и на опохмелку даем, и просто так, а уж в мороз-то, само собой, отказать нельзя, вы же понимаете, господин офицер…

      – Дорого твой литр отечеству обошелся, –