Алёна. О давно прошедшем. Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки. Алена Бунина

покупали?

      – И ты всё это уже тогда знала и мне не сказала ничего? – я аж задохнулась.

      – Ну, конечно, не точно, но платье тебе и в дальнейшем пригодится.

      У меня нет слов. Я молчу и, забыв о мороженом, смотрю на Наташку. А мороженое тем временем тает и течёт на землю.

      – И как ты себе это представляешь? Ведь и мама твоя, да, наверняка, и кто-нибудь из гостей со мной, не Алёной, знакомы, – говорю Наташке. – А ну как кто меня узнает?

      – Никто тебя не узнает, – почти по слогам говорит Наташка. – Мы уж сколько раз сталкивались со знакомыми и прошлым летом и этим. Тебя хоть кто-нибудь узнал?

      – Нет. Но ведь встречи были на раз-два-три: встретились, головой кивнула, прошли мимо. А здесь целый вечер за одним столом сидеть. И самое главное, я что, опять молчать буду? Осточертела мне моя немота! – мне и в самом деле очень хотелось, чтобы Алёна заговорила, но как?

      – В этот вечер говорить ты будешь, но только шёпотом. Я всем скажу, что после заплыва на нашем девичнике, хоть ты и не купалась, у тебя голос пропал, – у Наташки, как видно, на всё уже были ответы, заранее подготовилась.

      Мороженое окончательно перетекло на асфальт. Я выбрасываю бумажку в урну:

      – Ну смотри! – говорю я Наташке, и она, улыбаясь, целует меня в щёку своими сладкими от мороженого губами.

      В воскресенье, с утра, подхватилась ни свет ни заря – как-то не до сна было. К двенадцати часам иду к Наташке, потому что юбилей назначен на четыре, а Алёна должна сегодня выглядеть идеально, абсолютной красавицей, даже не на сто процентов, а на сто пятьдесят. Ни у кого не должно быть сомнений в том, что я настоящая девушка!

      Звоню в дверь. Наташка открывает, и я осторожно заглядываю в квартиру:

      – А мама?

      – Мама уже ушла помогать готовиться к торжеству. Не боись! Нам никто не помешает. Сегодня ты сначала оденься, а потом я сделаю тебе макияж. А то, если потом будешь одеваться, так, не дай Бог, что-нибудь размажешь, – говорит Наташка.

      Я прохожу в комнату. На диване уже разложена вся Алёнина одёжка. Раздеваюсь и надеваю трусики и лифчик…

      – А теперь надевай пояс и чулки, не зря же мы их тогда купили.

      Я надеваю пояс, сажусь на диван и очень аккуратно надеваю чулки. Они совсем тоненькие, и мне очень не хочется их порвать. Надо сказать, что пояс я надела первый раз в жизни.

      Беру пристёжку и начинаю застёгивать чулок.

      – Постой-постой! – останавливает меня Наташка. – Ты что делаешь? Надо пристёжку пропустить под трусики, а то как в туалет пойдёшь?

      Я делаю, как учит Наташка, но справляюсь только с передними. С боков никак не получается застегнуть.

      – Ох, горе ты моё луковое! – смеётся Наташка и сама завершает дело.

      Пришла пора надевать платье. Я с трепетом беру его, засовываю руки в рукава, надеваю через голову и опускаю вниз. Наташка застёгивает молнию на спине. Как же классно! Я прошлась по комнате. Платье мягко касается моих ног, и ощущения от чулок, пристёжек, пояса очень непривычны, но в такой же степени приятны. Мне нравилось чувствовать всё это надетым на себя.

      Наташка, молча, смотрит на меня и улыбается. Она,