Что такое глобальная история?. Себастьян Конрад

[27].

      Такая «этнографическая» точка зрения не была самоцелью, но часто совпадала с интересами власти. Когда, например, Сыма Цянь описывал кочевников за пределами китайской цивилизации, в подтексте прочитывалась тема дальнейшей экспансии Китая[28]. В конечном итоге описываемые «миры» – обычно ограниченные соседними территориями и регионами – понимались авторами под углом зрения своей собственной культуры. Разумеется, бывали историки, которые прямо заявляли о том, что их задача – описать иные сообщества как бы изнутри, не превращая свой рассказ в перечень диковинных обычаев чужестранцев. Иноземные институции следовало объяснять в функционалистских терминах, в соответствии с их внутренней логикой. Однако в оценках и моральной классификации «чужих» авторы исходили в основном из представлений, свойственных их собственной культуре[29].

      Такие парадигмы были характерны для большинства историографических традиций по всему миру. Встречались, конечно, разные варианты как внутри одного региона, так и между разными областями. Древнегреческая историография имеет мало общего с позднейшей христианской, нарративы которой основывались на понятии божественного Провидения. В немусульманских странах Южной Азии, где историография как отдельный жанр не сформировалась вплоть до колониального периода, всемирно-исторических моделей практически не было; то же можно сказать и об Африке. В мусульманской традиции, напротив, можно обнаружить начатки отдельных важных прорывов в мировую историю. Их обычно связывают с подъемом ислама, который его адепты считали единственной религией, выполняющей всемирную миссию. Вдобавок к упоминавшимся выше аль-Масуди и Рашиду аль-Дину (1247–1318), которые прямо обращались не только к персидской аудитории, но и к монгольским и китайским читателям и столь же подробно, как о своих странах, писали об Индии и Китае, заслуживает внимания также ибн Халдун (1332–1406) и прежде всего его главный труд «Аль-Мукаддима», представляющий собой на самом деле только введение в историю человечества. Это сочинение считается истоком научной исламской историографической традиции, основанной на причинно-следственных объяснениях.

      Таким образом, историографические традиции и ракурсы мироописания в разных концах света имеют большие различия. Однако есть и сближающие их сходные черты. В каждом случае «мир» строился на основании взгляда из своей собственной ойкумены. Это прежде всего означало, что прошлое – включая и прошлое других народов и групп – осмыслялось и оценивалось в соответствии с критериями морального и политического кодекса ценностей того общества, к которому принадлежал историк. Понятие «мир» не значило «наша общая планета», как сегодня, но «подразумевало только тот мир, который имел значение»[30].

      Соответственно, нарративы создавались с определенной задней мыслью о цели – будь то развитие человечества

28

См.: Stuurman S. Herodotus and Sima Qian: History and the Anthropological Turn in Ancient Greece and Han China // Journal of World History. 2008. № 19. P. 1–40; Hardy G. Worlds of Bronze and Bamboo: Sima Qian’s Conquest of History. New York: Columbia University Press, 1999.

29

Hartog F. Le Miroir d’Hérodote. Paris: Gallimard, 2001; Wang Q. E. The Chinese World View // Journal of World History. 1999. № 10. P. 285–305; Wang Q. E. World History in Traditional China // Storia della Storiografia. 1999. № 35. P. 83–96.

30

Dirlik A. Performing the World. P. 407.