Западня для дурочки. Борис Дмитриевич Дрозд

тут ни при чем… Ещё1 тогда она началда отдаляться от него. То у неё экскурсия с тургруппами, то у мамы срочная работа и надо маме помогать, то, по её же словам, она пропадала по целым дням в публичной библиотеке, но, приходя туда, он не находил её там, и ей как-то удавалось оправдаться, говорить ему, что он её там просто не нашел, или она ушла буквально накануне его прихода. То уверяла, что шьет что-то у Махотиной, а то ещё говорила ему, что, как всегда, в субботу и в воскресенье заглядывает с подругами в бары музыку послушать, отдохнуть, развеяться и, быть может, пообщаться с иностранцами. Олег учился в пединституте на последнем курсе филологического факультета, а она – в университете на третьем курсе факультета иностранных языков с английским уклоном. «Ты не волнуйся, Олжик, не думай ничего плохого и не ревнуй, – сам ведь знаешь, что разговорная практика у меня хромает, не собираюсь же я в какое-нибудь дурацкое учебное заведение идти работать». Он знал это, знал, что она мечтает стать переводчицей, – знал, что разговорная практика ей нужна, но всё равно ревновал.

      …Олег как раз успел допить свой коктейль, как появился парень.

      – Идём, морячок, все в порядке, – шепнул он, наклонившись к нему.

      И опять своим появлением он напомнил Олегу о том ужасном и омерзительном, что этот парень носил с собой; и это «что-то» лежало у него где-то в карманах пиджака. И опять Олега охватила дрожь, и в голову полезли подозрительные, гадкие мысли о ней.

      – Выпить чего-нибудь прихвати, – напоследок доверительно шепнул парень Олегу. И, как бы оправдывая необходимость этих новых расходов на «девочку», тем же тоном сытого баловня, не знающего с женщинами проблем, он поделился с Олегом ещё одним секретом: – На мокрое горло, знаешь, они как-то любвеобильнее.

      Олег купил у бармена две бутылки шампанского, переплатив за них вдвое или даже больше, сунул их в свою спортивную сумку, где у него лежало всё необходимое в дорогу, и они спустились вниз, к гардеробу. Отдав номерок, он машинально всунул руки в услужливо подставленный гардеробщиком плащ, обернулся и, перехватив вопросительный взгляд пожилого, краснощекого здоровяка с седой, густой шевелюрой на голове, догадался, что даже тут от него чего-то хотят. Вот ведь странно: наметанный глаз гардеробщика тоже определил в нём приезжего, не считающего копейку провинциала-отпускника или туриста, – и ждал чаевые за услугу. И как это они его вычисляют? Спутнику Олега гардеробщик просто положил куртку на стойку.

      И Олег горько усмехнулся этой своей «избранности», проницательности гардеробщика, и этой всеобщей жажде денег. И с той же злостью, с какой он прежде швырял деньги проводнице в поезде – три рубля за стакан чая, «без сдачи», – таксистам, переезжая из кабака в кабак, из бара в бар, швейцарам, – он «швырнул» гардеробщику целых десять рублей, повергнув последнего в изумление, – тот так и рассыпался в благодарности.

      Когда