Три лиса Кромахи. Клара Кёрст

попал в дурную компанию, не обессудьте, характер восковой, нестойкий, податливый, стал поигрывать, чтобы отвлечься, да и все деньги – фьють, проиграл. Ушел и я из Серебрянной, попрощался с родительским домом, обнял рыдающую старушку Вэллу и – в дорогу. Стал крутиться не без толку в трактирах, на свадьбах, в тюрьмах, в портах, иногда били и калечили, иногда угощали выпивкой и братались. Со временем стало мне везти, стал на большие барыши играть, привык к разгульной веселой жизни. Девочки, вино, перстни, пряности, шелка да антиквариат заморский. Легкая жизнь. Проигрывался, но пока ставка небольшая, мог отыграться. А тут Рогуславу все спустил – ничего не осталось, покрыл имуществом, покрыл да не все, мировые судьи посадить велели на пять цельных годков, поскуды, чтоб им белого света не видать.

      Глава 2.

      Привкус свободы

      Долговая яма – черный колодец с камерами. Камеры – карманы в штанах дьявола. Услышав утренние шаги Рудена, я подумал, что меня накрывает тьма, утопну я в конец в этом колодце полном дерьма. Но вместо того, чтобы привычно запустить тарелку по полу через отверстие внизу, Руден вонзил ключ и провернул его в ржавой ране запора. Дверца визгливо заскрипела.

      – Вот, что лис, танцуй и виляй хвостом, у меня для тебя хорошие новости.

      – Нежто отпущают?

      – Твой владетель перестал платить за тебя. Женился, а бабы ровно ко всему окромя себя охоту отбивают, свет собой застют.

      – Счастья ему в супружеской жизни.

      Я вскочил так быстро, как будто не валялся здесь тухлой тряпкой долгих и мучительных две недели.

      – Давай, двигай. Вот что еще, если тебе негде остановиться, поживи пока у меня, Ляля комнатку тебе какую-никакую отведет, в беде не оставим. Не должно так у людей, жизнь вся кувырком, понимаешь? Эту карусель кто-то должен переломить, в другую сторону пустить обязан, ну вот я, например, помогу тебе в трудную минуту, и мне кто-нибудь поможет. Понимаю, порвать с прошлым трудно, но ты попробуй, сразу не выйдет, не рвись, шею не ломай, но подумай, мозгами поработай. О родителях вспомни, не срами честное имя предков. Я сам отец, дочь гулящая, но добрая, как подумаю, что в беду попадет, а никто не поможет, волосы дыбом встают. Словом, живи, сколько потребуется.

      – Рудэнище, спасибо тебе, друг. Выручил, так выручил. Вот уж думаешь, в капкан навеки угодил, ан нет, найдется человек, который разожмет железную пасть.

      Руден прослезился, утерся грязным рукавом и направил меня на постоялый двор. Пока я слушал его и кивал невпопад, он железной палкой отодвинул круглую решетку, она с лязгом отошла. Узкая черная лестница уперлась в небо. У меня отчего-то подкосились ноги, ослабел я. Ах, сладкая сдоба свободы. Меня накрыло посреди лестницы, заштормило, я впился руками в перекладину, отдышался и, дыша через раз, кое-как, помаленьку-потихоньку, стукаясь коленками, выполз на белый свет. Как я был счастлив! Прожженный шулер, проклятый лис, я забыл обо всем на свете, думал только о счастье, о голубом