Альфонсина Сторни. Потерянная нежность. Павел Алешин

лазурных

      увлажняет

      мои жаждущие губы.

      Реки крови

      текут с моих рук,

      чтобы запятнать

      лица людей.

      К кресту времени

      пригвождена я.

      Шум отдаленный

      мира, порыв горячий,

      испаряет пот

      на лбу моем.

      Мои глаза, маяки горечи,

      высекают таинственные знаки

      в пустынных морях.

      И, вечное,

      пламя моего сердца

      поднимается спиралью

      освещать горизонт.

      Горный хребет

      Невидимая рука

      ласкает безмолвно

      грустную мякоть

      катящихся миров.

      Кто-то, кого я не понимаю,

      смягчает мне сердце

      нежностью.

      В августовском снегу

      раскрывается солнце —

      ранний бунтарь —

      цветок персикового дерева.

      Распростертая на охровом лезвии

      горного хребта,

      замерзшая

      женщина из гранита

      кричит ветру

      о боли своего пустынного лона:

      Лунные

      бабочки

      ночью

      сосут

      ее груди

      замерзшие.

      И на моих веках

      растет, более древняя,

      чем мое тело,

      слеза.

      Портрет Гарсиа Лорки

      В поиске внутренней силы

      лобная

      область смещается

      вправо

      и влево.

      И в завихрении

      лицевом

      устанавливается

      занавес с того света,

      выгибаясь и расширяясь.

      Животное

      воет из носа,

      намереваясь обрушиться,

      разъяренное.

      Грек прорывается

      из очей его отдаленных.

      Грек,

      что заглушает, обвивая

      андалузские холмы

      его скул

      и трепетную долину

      его рта.

      Гортань его скачет

      из пределов своих,

      требуя

      полумесяц-наваху

      вод остроконечных.

      Разрежьте ее,

      с севера на юг,

      с востока на запад.

      Пусть летит голова,

      голова одинокая,

      раненная волнами морскими,

      черными…

      И с висков завитки сатира,

      пусть опадают,

      словно колокольчики

      на лицо —

      античную маску.

      Заглушите в ней

      музыку леса,

      пещерную,

      укрытую

      в носовых катакомбах.

      Освободите его от нее,

      и от рук его нежных,

      и от землистого тела.

      Но только разломите в ней,

      перед тем, как запустить

      в пространство,

      дуги бровей его – мосты меж океанами —

      Атлантическим

      и Тихим.

      Чтобы там, где глаза, —

      корабли блуждающие,

      кружились,