Резервация Химнесс. Книга 2. Единственная для Барса. Алина Углицкая

оставив после себя сосущую пустоту. И в тишине гостиной прозвучал пьяный смех Стромова, полный горечи:

      – Ты серьезно уверен, что сможешь помочь?

      Борис подошёл ближе. Опустил руки на плечи друга и заставил того поднять голову. Потом тихо заговорил, выделяя каждое слово:

      – Мне было десять лет, когда мой отец привёл тебя в дом и сказал, что теперь ты мой названый брат. Ты был старше на год, но выглядел в два раза младше. Испуганный мальчишка с затравленным взглядом и изуродованным лицом. Ты боялся людей, боялся света, прятался по тёмным углам. Кричал по ночам. Шарахался от каждого звука. Я обещал о тебе позаботиться. А через пять лет мы скрепили наше братство кровью, помнишь? У меня на руке до сих пор шрам.

      Он повернул левую руку ладонью вверх. На загорелой коже запястья белел тонкий рубец.

      – Помню, – хмыкнул Кир, глядя на шрам, – как у тебя кровища хлестала, и рана долго заживать не хотела. А на мне все за пять минут заросло.

      – Потому что ты вер.

      – Потому что я вер, – повторил Кир, как заведенный. – А ты человек.

      – Я твой брат. И я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни затеял. Знаешь почему?

      – Почему?

      – Потому что так поступают братья. – Борис замолк на секунду, а потом, хлопнув Стромова по плечам, совсем другим голосом произнёс: – Так что хватит этих бабских истерик, давай выкладывай, что там случилось.

      Кир медленно снял с плеч руки друга. Встал, пошатываясь, и с досадой чувствуя, как быстро выветривается хмель. Теперь он возвышался над Тихомировым на целую голову.

      – Я столько лет пытался стать человеком, – начал Стромов, поморщившись. – Но ты верно заметил: я – вер. Это моя сущность и моё проклятье, и сегодня я это понял, как никогда.

      Пошарив в кармане, он достал смятую салфетку, ту самую, на которой дочь Андрулеску записала свой телефон, и поднес её к носу. Шумно втянул в себя запах бумаги.

      Она все ещё хранила чувственный аромат девушки, теребившей её в руках.

      Пива, пусть и крепкого, оказалось совсем не достаточно, чтобы его заглушить.

      Её запах.

      Запах истинной пары, ставший одновременно и приговором, и палачом.

      В тот же миг зрачки Стромова резко сузились, превращаясь в два тонких серпика. А внутри, глубоко в подсознании, заворочался Зверь, напоминая о своем существовании.

      – Чёрт, только не говори, что я правильно понял… – прошептал Борис, изумленно глядя на друга.

      – Если бы я мог это предугадать, – Кир невесело усмехнулся, – если бы мог изменить…

      Стиснув в кулаке измочаленную салфетку, он с шумом втянул её запах.

      – И… что теперь? Ты все отменишь?

      – Нет! – в глазах Кира блеснула сталь. – Я столько лет шёл к этому. Ничто не помешает мне насладиться местью.

      В словах Кирилла было столько холода, что Борис не стал спорить.

      Пожав плечами, он принес из бара бутылку виски. Ни слова не говоря, разлил по стаканам и один протянул Кириллу. Тот залпом опрокинул в себя адскую смесь, и она скользнула внутрь жидким огнём, обжигая гортань.

      – У