Последний полет «Прогресса». Константин Александрович Костин

позволить разместить злоумышленнику термоядерное взрывное устройство у себя на борту. Но я же не лезу к вам со своими советами, правда?

      Маяков, разделанный под орех, вернулся на капитанский мостик. А я смог вернуться к допросу.

      – Почему это тебе так кажется?

      – Потому что он передал нам код вашей ИД-карты, – пояснил суперкарго.

      – Какой код? – не понял я.

      – Код ИД-карты, – вместо террориста начал объяснять Блэкторн. – Эту фишку рассекретили пару лет назад – позволяет через Глобальную Систему Слежения установить местонахождения любой ИД-карты, если вблизи есть спутник связи. Хоть на другой планете, хоть в космосе.

      Одной загадкой стало меньше – теперь я понял, откуда у комиссар-генрала была точная уверенность, что я нахожусь на своей базе, там, на Лентисе-2. Была другая загадка – зачем лже-журналистка пыталась убить меня? Неужели лидеры террористов не понимали, что, увенчайся ее попытка успехом – старт был бы отложен, а то и вовсе отменен, и смысл бомбы на борту БП-1729 сразу пропадает. Опять же, если я все правильно понял, взрывное устройство должно было сработать, когда звездолет отойдет на какое-то расстояние от платформы, со мной на борту. Вопрос тот же – зачем делать столь неуклюжую попытку завалить меня на «Свете Шахтера»? Этот вопрос я и задал Вольфсону, вызывав у него не меньшее удивление, чем у меня самого.

      – Журналистка? Какая журналистка?

      – Принести скальпель, товарищ рейд-полковник? – участливо поинтересовался Клаус.

      – Не нужно, – покачал я головой. – Почему-то я ему верю. А те борцы за свободу, что разнесли мой дом на атомы – ваши?

      – Наши, – с легким оттенком гордости в голосе подтвердил лейтенант. – Их жертва не напрасна, их будут помнить многие поколения новых людей, живущих в мире и согласии с инопланетными мирами!

      – А чего ж ты тогда так помереть боишься? – удивился я. – Раз идейный такой – так подохни геройски – глядишь, и памятник поставят.

      – Я не за памятники сражаюсь, – возразил Вольфсон.

      – А за что тогда? За деньги? За звездочки на погонах? За власть?

      – Одними идеями сыт не будешь, – виновато кивнул суперкарго.

      – А, понятно, – рассмеялся я. – То есть ты нас продал, и светлое будущее в революционном раю тебе не светит?

      – А им все лишь бы что-нибудь кому-нибудь продать, – язвительно произнес десантник из конвоя с сержантскими лычками, кажется, Тасмахал Каджар. – То Христа иудеям, то Аляску пиндосам, то нефть узкоглазым, то айсберги креветкам.

      На это террористу совершенно нечего было ответить, а я не мог придумать, что бы еще такое спросить. Существование, по меньшей мере, двух групп боевиков меня мало радовало. Или же у них хромала вертикаль власти, и правая рука не ведала, что творит левая? Такое предположение выглядело маловероятным. Больше было похоже на то, что кто-то работает под ССИМ, преследуя свои, уж вовсе непонятные рядовому рейд-полковнику цели. Черт с ними, это уже не мои проблемы.