Листья на ветру. Французская проза. Франсис Жамм

и фауну, их камни; и впитайте те же лучи, возвращенные в прозрачные горы и вибрирующие белыми хохолками на лбу Моисея!

      «Ну и что? – скажут некоторые. – Не собираетесь ли вы приравнять к святости и благодати достающееся этим слишком нищим людям, чьи волосы коронованы нарциссами, с флейтами на губах, любящими вразумлять скворцов?.. Тем, кто веками способствовал безумию резать козла под розами?»

      Уподобить поэтов святым в главном, бог меня храни! И какое удовольствие, что я преподаю Верлена! Но я не рискну поставить его напротив святого Иоанна Крестителя.

      Однако Верлен написал «Sagesse» («Мудрость»8), которую благословил бы Франциск Ассизский. И я продолжаю удивляться этой пропасти чистоты, где слова несут с собой лилии, и облака затуманиваются ладаном, когда я узнаю, что в одно и то же время он писал и книгу «Parallèlement» («Параллельно»)9, где встречаются самые редкие и самые тяжелые плотские пороки.

      Кто заключит логически, вместе с поэтом наших дней, что наш мир приведен в движение танцем, ведущим и задающим ритм скрипкам двух ангельских рас: доброй и проклятой?

      И мог ли бы я расположиться в этой разновидности духовного и музыкального полумрака, где сражаются добро и зло, где люди словно слышат серафические аккорды, почти регистрируют обманчивые голоса демонов, таких поэтов, как Верлен, Рембо, Шарль Бодлер и других?

      Они живут своей поэзией, своим стилем, увы! к которому слишком часто даже христианин ведет свое существование; в полдень он приближается к болоту, когда белая кувшинка, кажется, приглашает сорвать ее. Прежде всего, он не восхищается этой опьянительностью, увы, он оскверняет цветок, протягивая к нему руку. И плачет, каясь, что видит этот цветок, еще недавно безупречный, а теперь потускневший, отданный в руки демонов: вся радость для них заключается в загрязнении того, что свято, в нарушении гармонии…

      Но, без сомнения, слишком полагаются на слабость опального поэта. Мало истинных поэтов; нет поэта, который погрешит против духа. И еще мелодическое и чистое дыхание добрых ангелов в неожиданном всплеске возрождает поэта, оживающего, хватающего из рук демонов проклятый цветок и погружающегося с ним в чистый источник, где Богоматерь омоет и отпустит ему грехи.

      Однажды мне задали трудный вопрос:

      – Но какое место занимает поэт среди созерцательных типов?

      Я ответил просто:

      – Согласно добру, которое он делает душам, Поэт занимает в мистике место некого смертного, но на самом деле эта привилегия слышания, большая, чем у обычного смертного, голосов, которые открывают нам Небо.

      Это напомнило мне Святого Бернара10, который сказал, что люди, испытавшие возвышенную благодать, влияние экстаза или духовного брака, не могут снова спуститься в это состояние – поделиться им с нами, они приобретают, по меньшей мере, лишь способность – сообщаться в каких-то пределах восхитительным языком образов, вдохновленных ангелами. Это мнение

8

Книга Верлена в стихах «Sagesse» (1880), которую на русский язык перевел Эллис.

9

Книга «Parallèlement» издана Верленом в 1889 году.

10

Святой Бернар проповедовал христианство в Ломбардии и в Альпах. Делом его жизни считается основание в 962 году приюта для путников. Расположенная здесь ныне церковь считается самой высокогорной церковью Европы.