Воспитание ангела. Сборник рассказов. Дмитрий Викторович Шульцев

надо было им всё рассказывать. Документов у нас с собой нет. Откуда им знать, кто мы такие. Назвались бы капитанами Немо или Паганелями. Теперь родителям позвонят, в школу напишут.

      – Так он же участковый. Он нас всех и без того вычислил.

      – Всё равно. То он, а то мы ему всё сами…

      – Илья прав, – вдруг сказал Женька. – Надо было драться до конца. Как «молодая гвардия». Но и ты, Илья, хорош – Ульянов Ленин! В это же кто поверит?!

      – Ладно, проехали, – сказал Илья. Перед глазами продолжала висеть серая хмарь.

      – Пацаны, а в комнате кроме вас и ментов больше никого не было? – осторожно спросил он, вспомнив про евреев и субботу, про звук уходящего поезда…

      Мещеря понимающе приобнял Илью.

      – Свидетелей ищешь? Илька, ты ничего конечно не помнишь. Кроме двух мусоров и нас троих – никого. Деендешника они с самого начала поперли. Вот и все.

      – Ладно, пойду домой, – уныло сказал Илья.

      ***

      Илья застыл на пролете между 9 и 10 этажом, домой идти не хотелось. Скандал был неизбежен. Мать работала в ЦК, аж в Кремле, и для нее узнать, что сын попал в милицию, да еще дрался с одним из них, было смерти подобно. То, что информация дойдет, можно было не сомневаться, по крайней мере, до Мещериных родителей и его. Они жили в доме, где селили работников МИДа, аппарата ЦК, Совмина. Этакий заповедник для среднего персонала. Министры, академики, да и сам генеральный обитали в 26-ом, ближе к центру. Женьке повезло больше, он жил в каком-то полу-частном доме на Маросейке, – пока весть дойдет… А они-то тут, рядом!

      Далеко внизу на маленькой спортивной площадке пылили футболисты. Илья различил Авдея по семенящему бегу, тот специально шаркал кедами по мелкому гравию площадки, столб пыли, поднимавшийся за ним, должен был сбить преследователей с толку или напрочь ослепить. Но для гнавшегося за ним огромного Кареты это были семечки. Серега Каретов было на год их старше и на три крупнее и выше. Голова его плыла поверх пыльного сумрака и Авдею приходилось туго, он постоянно оглядывался, уходил в сторону от ворот. Затем безнадёжно пнул мяч в бок и остановился. Сейчас Илья посочувствовал его нерешительности, хотя в другой раз обругал бы в пылу битвы, будь он на поле. Хотелось есть и пить, и если с едой было понятно, – в пожарном шкафу на площадке с пятницы лежали бутерброды, которые мать ему дала в школу, – то воды из пожарного крана не попьешь.

      Илья перегнулся через перила и посмотрел вниз. Он во время отказался от намерения как всегда плюнуть в довольно широкий лестничный пролёт, так как, – о чудо! – тремя этажами ниже на него смотрело и улыбалось лицо Чапы.

      На подоконнике шестого этажа, на площадке которого Илья оказался через секунду, на первой полосе газеты «Правда» стояло пиво, лежала разломленная буханка хлеба, дополнял натюрморт граненый стакан, наверняка уведенный из уличного автомата с газировкой. Из того же происхождения стакана потягивал пиво Женька. Чапа обнял Илью и по-хозяйски пригласил к «столу». Пока булькала пивная бутылка, орошая пересохшее горло Ильи, Чапа жевал кусок буханки и они с Женькой молчали.

      – Авдей