Разбойник Чуркин. Том 1. Н. И. Пастухов

полюшке, травка,

      Не тоскуй-ка, не горюй-ка

      По молодцу, девка.

      Окончив песню, запевала призадумался, из груди его вылетел тяжёлый вздох; чтобы заглушить сердечную грусть свою, он крикнул:

      – Евсей! давай вина, потчуй молодцев и мне поднеси.

      Вскоре бутыль была опорожнена; разбойники снова разлеглись на траве. Чуркин подозвал к себе поближе Никифора Иванова и сказал ему:

      – Ну, говори, что хотел мне сказать, какая там у тебя работа есть?

      – Дельце не плохое, казной можно раздобыться.

      – А далеко отсюда?

      – Нет, в Новой Купавне.

      – Кого же ты заметил?

      – Кабатчик там есть, Дмитрий Егоров, богач, страсть какой.

      – Знаю я его, слыхал, он от моих ребят краденые вещи принимал, идол – каких мало, за рубль гривной только платил. Ты его как знаешь?

      – В работниках жил у него, жох такой, хуже перца.

      – А богат?

      – Денег ворох, золота, да серебра целая шкатулка.

      – Куда он её прячет?

      – Под бочкой хоронит. Ночью никогда не спит, казну все стережёт, а днём дрыхнет.

      – Семья велика у него?

      – Нет: дочка Катерина, – девка уж большая, в кабаке торгует, – жена Домна, да ещё приживалка Севастьяновна, вот и все.

      – Работника, небось, имеет? – допытывался Чуркин.

      – Как же, без него не обходится, а сам, что твой богатырь какой, подкову разгибает.

      – Ничего, видали мы этих богатырей, да на тот свет живо отправляли. Вот ещё что, где он спит?

      – В сеннице, в десяти саженях позади двора.

      – А запирается?

      – Нет, так спит.

      Допрос этот производился среди мертвого молчания разбойников, которые, притаив дыхание, смотрели на Никифора и ловили каждое его слово. В особенности внимателен был Сергеев; он с какою-то жадностию глотал слова Никифора и как бы от нетерпения ворочался с одного бока на другой. Чуркин, выслушав Никифора, немножко призадумался, вероятно, составляя в уме план, как приступить к совершению злодейства.

      – Ну, что ж, Василий Васильич, приказывай, что делать? – обратился к атаману Сергеев.

      – Надо дело сделать, вот что думаю: казна наша поистощилась, пополнения требует.

      – Когда же скажешь?

      – Сегодня, как смеркнется, пожалуй, и в дорогу.

      – Надо топор с собою захватить, из пистолета бить днём, да ещё среди деревни, дело не подходящее.

      – Верно говоришь. Евсей, сбегай ко мне в дом, да возьми у отца большой топор, он на дворе, в заборе находится.

      Евсей вскочил на ноги, потёр рука об руку и сказал:

      – Давненько без дела сидим, хотя бы немножко чем позабавиться.

      – Беги проворней, нечего по-пустому языком-то болтать, – заметил ему Сергеев.

      Разбойники, дождавшись сумерок, снялись с своего урочища и цугом потянулись по направлению к Новой Купавне.

      – Топор ты под халат убери, – заметил Чуркин Никифору, – да не теперь: в лесу некому увидать, а после, когда минуем его.

      – Разиней-то всё не будь, на всяком месте держи