и что же делать Господи?» – снова взмолился Рус, устремив свой взор к потолку. «Я же совсем не знаю, что мне теперь делать и как быть с моими проблемами? Как решить проблему с моим босом Седым с Апражки: я, как бы, от него ушел, но реально и не ушел; он, как бы меня выгнал, отправив под начальство Пети, но как бы и нет, раз предлагает мне статью написать о коррупции в органах, дабы сделать из меня политическую фигуру, как Жириновский, в своих целях; дело уголовное по заявлению Роберта в отношении меня все еще не закрыто, Миша, должен был помочь его решить, но его убили, опять же-все под подозрением и меня непросто так Седой, Петя и Гад на разговор приглашали в кафе Перметум Мобиле на Апраксином дворе
2; Соломонов, мобильник мой, вывалившейся случайно в тюрьме, себе забрал, номер домашний узнал, звонит уже и нагло мне тыкает, денег требует уже —вот тоже проблема, как тут поступить-оплачивать ему трубу или послать? А вдруг, он, и вправду со своим отцом общается, о продаже комнаты, чтобы расплатиться со мной за его защиту? Названивать мне теперь сюда он часто будет, хоть прям беги из квартиры. Хрен поймешь! А, еще это-это самое тяжкая беда моя снова – обремененное одиночество. Да, да, именно так…», – сетовал Рус, тяжело вздыхая, – «…после развода с женой, и всякими там случайными трахами, одиночество стало сильнее угнетать меня, лишая последних сил этим бездушным развратом. Мать меня жестко подставила, подбив, хотя нет, заставив меня развестись с Ириной, а потом, когда я это сделал и сказал ей про это, так она руками развела, меня во всем обвинила, откровенно посмеявшись надо мной. После такого я не могу ей звонить больше вообще. И вот теперь, я в полном ахуе! Ни какого больше тут слова не подобрать, дабы отразить реальное мое состояние души», – думал Рус, тяжело вздыхая, глядя в свое спасительное окно в комнате, как раньше, если, он, страдал и ему было тяжело, – «…кто мне даст совет теперь, кто меня хоть добрым словом поддержит? Как много бы я дал, за одно доброе слово сейчас», – мысленно сетовал, сломленный Рус, под ударами судьбы, не зная, как ему поступить, понимая, что, если, он уже один раз победил, однажды, отчаяние, когда бросил злоупотреблять алкоголем
3, он уже никогда не сможет думать о суйциде, отчего теперь ему еще тяжелее становилось от своих нерешенных проблем.
Рус, подошел к окну, слезы горя подкатывали к его глазам, и предательски уже щекотали его нос и горло.
«Как же сильно хочется плакать?» – подумал он, проглатывая первую слезу, – но я не могу …, не могу себе этого позволить», – думал он, вытирая слезы, катящаяся ручьями по его щекам.
Вдруг в своей голове он, неожиданно поймал ясную мысль: «Да, решать проблемы – это всегда трудно. Пришла пора тебе становиться сильным и переходить на следующую ступень».
Рус, вытер слезы, рукой, опустил голову и…, неожиданно, вспомнил о… Нет не о матери. Он вспомнил почему-то о Фекле. Несмотря, на то, что он послал ее, у него все равно остались о ней светлые впечатления, ибо именно она, своим нестандартным и хитрым
