Сила прощения. Том 1. Книга 1. Руслан Лимаренко

какие маленькие сиськи, я бы сам от такого кайфа не отказался, – с вожделением добавил младший сержант.

      Для Димки время остановилось, он не видел ничего, кроме фото, и не мог отвести от них глаз. На одном фото Свету держали одновременно трое человек. На другом – какой-то подонок плевал ей на лицо. До третьего фото Димка не дошел. Резким выпадом вперед он, метнулся к стоявшему сержанту:

      – Умри гад, умри! – крикнул Димка, сжимая горло сержанта.

      – Убери его, Котел, – хрипел Тихомиров.

      Сержант ударил Димку по затылку своей дубинкой. Руки Димки разжались, и он сполз на пол.

      – Чуть не удушил, сука! – сказал сержант Тихомиров, потирая свою шею. У, гад! – пнул ногой лежащего на полу Димку сержант. И менты стали жестоко избивать его ногами.

      – Пошли отсюда, – сказал Котельников, – а то забьем до смерти.

      – Да, пошли, пусть паренек поспит, – добавил Тихомиров, ударив Димку еще раз сапогом по почкам.

      – Может, ему хороший сон приснится, – рассмеялся младший сержант и закрыл за собой дверь камеры.

***

      Димка пришел в себя.

      «Может быть, я уже умер? – думал он, глядя перед собой на светлый, слепящий глаза шар.

      – Или я сплю, и сейчас солдат Монахов должен прокричать: «Третья рота, подъем!» Почему же он не кричит?» Но вот цепь произошедших событий стала всплывать в его сознании: сначала Димка вспомнил, что он сидит в милиции за убийство Чичена, потом вспомнил охранников-милиционеров и конверт – да, этот конверт с этими фотографиями. Вдруг в кроваво-красном спектре своего сознания Димка отчетливо увидел все происходящее на фото: Света плакала, он слышал ее плач, он видел ее глаза, он слышал пыхтение подонков, видел Светину кровь и слышал смех насильников. Сердце и грудь сдавил гнев, сознание помутилось и крик, идущий из самой души, разорвал злые тени камеры.

      – Что, что они с тобой сделали? – как молитву повторял Димка. Ведь это они не тебя – это они меня уничтожили, меня, – говорил себе Димка. – Эй, эй, кто-нибудь!

      – Что, очухался? Чего надо? – грубо спросили за дверью камеры.

      – Ответ хочу написать, дайте мне ручку и бумагу, и конверт, – заплетающимся языком попросил Димка.

      – А больше ты ничего не хочешь?

      – Коль, да дай ты ему, – сказал сержант Тихомиров, – поржем, что он там напишет, все равно скука-то какая.

      – Ладно, сейчас принесу.

      – На вот, писатель, – и охранник передал листок и ручку в окошко камеры. Димка взял ручку и бумагу, сел на кровать и, положив листок на стул, стал писать:

      Я о тебе в тишине помолюсь,

      Тоску заглушая молитвой.

      Потерять тебя я боюсь,

      Уж лучше мне быть убитым.

      Любовь моя – ты боль моя.

      Строчки шли из самой глубины его души. Он ничего не придумывал, он еле успевал за ходом своей мысли и писал дальше. Помилуй грешного раба, Я не могу тебя забыть, И у меня нет сил грустить. Крещение меня постигло Небесной сказочной любви. Апостол Павел любил Бога, А я забыл