Испытание верностью. Ольга Арсентьева

фигурку в туго перехваченном цветастым кушаком овечьем тулупчике и цветастом же платке на голове. Судя по длинным черным косам, свисающим из-под платка, и золотым искрам серег, это была именно девушка, и, вероятно, молоденькая.

      Может быть, даже хорошенькая.

      Клаус приосанился и выпятил грудь, насколько позволил рюкзак.

      Но девушка не смотрела на них – то ли не заметила (что сомнительно), то ли делала вид, что не заметила.

      Пришлось развернуться на узкой тропе, иначе в долину было не спуститься.

      20

      Спуск оказался более тяжелым и утомительным, чем подъем.

      Пока они шли, Клаус надеялся, что девушке не придет в голову перекочевать со своим стадом куда-нибудь в другое место. Ему очень хотелось рассмотреть ее поближе.

      К тому же где-то поблизости, вероятно, находится ее жилище (юрта, чум или что-то в этом роде), а Клаус был совсем не против переночевать в тепле, не в спальнике, а под одеялом, и под нормальной человеческой крышей.

      И чтобы хорошенькая китаянка (тибетка, непалка, какая разница!) подала ему в пиале горячий чай с ячьим молоком, а он, в свою очередь, угостил бы ее шоколадом из «неприкосновенного запаса» – настоящим швейцарским, от фирмы «Lindt».

      После чего в подробностях рассказал бы ей о тягостях пути, о пережитых приключениях и о трудной мужской жизни. То, что хозяйка юрты, скорее всего, не говорит по-английски, не смущало Клауса – сам он в совершенстве владел понятным любой женщине языком жестов и не сомневался, что дело в конце концов дойдет до массажа ступней.

      Профессор же, продолжал мечтать Клаус, известный любитель свежего воздуха, с удовольствием переночует в палатке один.

      О шерпах и говорить нечего – в юрте они не поместятся.

* * *

      Девушка и впрямь оказалась достойной внимания. Глазки, разумеется, раскосые и узкие, но гладкая смуглая кожа, короткий точеный носик и алые, словно пион, губки были очень даже ничего.

      Путешественники выстроились перед ней в ряд; шерпы слегка поклонились, а профессор, протянув руку в приветственном жесте, сказал несколько слов на местном, неудобопроизносимом для белого человека, наречии – вероятно, что-то типа «не бойся нас, мы пришли с миром».

      Девушка неторопливо обвела всех взглядом и молча, приоткрыв хорошенький ротик, уставилась на профессора.

      Похоже, она и не думала бояться.

      Профессор, исчерпавший весь свой гималайский словарный запас, оглянулся на Лай-По. Тот важно выступил вперед и заговорил.

      Он говорил долго, с убедительными воркующими интонациями, делал плавные жесты руками, показывая то на горы, то на своих спутников, то на себя, но тоже не добился успеха.

      Девушка даже не подала виду, что понимает, о чем ей говорят. Не обращая никакого внимания на разглагольствующего китайца, она продолжала смотреть на профессора – только на него одного.

      Ну вот вам пожалуйста, расстроился Клаус, и здесь начинается то же самое.

      Похоже, ночевать в палатке придется именно ему.

      Профессор также вглядывался