Последняя капля желаний. Лариса Соболева

либо зажигалку…

      – Похоже на нее, – заворчал он. – Нажралась в лоскуты, а контроля у Альки не было и в трезвом состоянии. Надо же, обеспечила себе громкий выход на кладбище.

      – Руди, когда ты приедешь?

      – Как только, так сразу, – буркнул он с нескрываемой досадой и, чтобы не слышать нытья жены, отключил мобильник, не извинившись, что прерывает диалог.

      Его отношение к Альке было ближе к негативному, на то есть причины, однако смерть вносит поправки в отношения. Жалко дуру. Но ее смерть помешала ему, теперь он вынужден отложить разговор с женой на тему «я люблю другую» до лучших времен, кажется, судьба снова предала его, став на сторону Олеськи.

      – Кто такая Аля? – полюбопытствовала Ия.

      – Олеська росла с ней, они подруги. Ну и я вынужден был терпеть Альку, с моим характером это подвиг, она была беспардонная, к тому же пила наравне с мужиками. Я не выношу пьяных баб, безобразнее зрелища не бывает. Но Алькин отец – крупный бобр, в свое время помог мне, в общем, я из благодарности к нему терпел эту тупую корову.

      – Не говори так, она же погибла.

      – Ты не знаешь ее. Ладно, не буду. Ия, я высажу тебя возле офиса, а сам поеду… ты же понимаешь?

      Она умела держать себя в руках, но сегодня не тот случай. Не сказав ни «да», ни «нет», Ия отвернула лицо к окну, конечно, ей обидно, он регулярно кормит ее «завтраками», тем не менее Ия никогда не настаивала, чтобы он бросил семью, нет-нет, идея развода принадлежит ему.

      Но если бы можно было подслушать мысли, они предательски нашептали бы, что Ие, в сущности, плевать на какую-то Олесю. Нет мозгов удержать мужа, кто же в этом виноват? Уж точно не Ия, которую нельзя назвать воровкой, крадущей отца у детей, ведь любить и заботиться о них он может, не живя в одном доме с их матерью. И нельзя ее упрекнуть, что она из меркантильности спит с Рудольфом, что руководит ею голый расчет – вот уж чего нет и в помине.

      Он будто угадал, какие мысли терзают Ию, сжал ее кисть, лежавшую на колене, и мягко (ах, если бы видела и слышала Олеся, не поверила бы ни глазам своим, ни ушам) сказал:

      – Прости. Оттяжка ничего не значит, так сложилось. Ну, не сегодня, так завтра… через день…

      – Я рискую упасть в твоих глазах, но признаюсь, мне будет плохо… мне всегда плохо, когда тебя нет рядом.

      – Потерпи, Ия. Не добивать же Олеську? Хотя я согласен уже на все, потому что, как и ты, плохо переношу разлуку с тобой.

      М-да, суть перемены в том, что с Ией он становится сентиментальным, его тянет на высокопарности – сам себя не узнает. Но в этом же и заключается жизнь: узнавать, преодолевать, обновляться, иначе начинается застой, ничто не радует.

      – Подруга… – задумчиво произнесла Ия. – Как в моем случае.

      – Что? – выкручивая руль на повороте, спросил он.

      – Ничего. Совпадение, не более.

      Несмотря ни на что, они отлично провели время вместе, Рудольф только укрепился в решении оставить Олесю, посему на его оптимистичное настроение не могло повлиять угнетенное состояние Ии.

      Кабинет был похож на ремонтную мастерскую, заваленную деталями автомобилей,