Куяшский Вамперлен. Анастасия Юдина

я не надевала. Дело могло быть только в одном…

      – Здесь где-нибудь есть зеркало? – обречённо вздохнула я. Видеть последствия размазывания слёз по лицу не хотелось, но оставаться единственной, кто пребывает в блаженном неведении – тем более.

      Жозеф стянул с ближайшего столика пустой серебристый поднос и галантно поднёс к моему лицу. Если бы я увидела чудище, уставившееся на меня из глубин зеркальной глади, не в освещённом, заполненном людьми зале, а ночью в тёмном переулке, меня даже не пришлось бы потом лечить от заикания, я бы просто скончалась от страха на месте. До меня даже не сразу дошло, что это никакой не злобный монстр зазеркалья, а всего лишь моё отражение: по щекам стекали чёрные дорожки туши, остатки теней, подводки и всё той же туши размазались вокруг глаз, придавая мне сходство с грабителем, перед выходом на дело нацепившим маску, помада тоже распространилась далеко за пределы губ, превратив нижнюю часть лица в подобие кровавого месива. Довершали картину встопорщенные, как после взрыва, волосы, которые я тут же попыталась пригладить, увы, безуспешно – слишком много лака на них было вылито.

      Теперь стало ясно, чем было вызвано всеобщее внимание к моей скромной персоне. И почему тётя не сказала? Неужели обиделась за испорченное слезами платье? Или же решила, что любимую племяшку даже поплывший макияж не испортит?

      Размышлять о мотивах родственницы – занятие интересное, однако оно уже не могло исправить публичного позора на глазах у лучшего парня села, а, может быть, даже и мира. Посему я, прекратив строить бесполезные предположения, вернулась к суровой действительности.

      – А где здесь… – замялась я, не смея при Жозефе произнести слово «туалет», – … можно попудрить носик?

      – Да у тебя всё отлично, не надо пудры, – заверил Куяшский Аполлон.

      Я недоумённо приподняла брови: он издевается или действительно не знает, что у дам подразумевается под сим выражением?

      – Но если тебе так хочется, – после небольшой паузы продолжил прелестник, – то, как выйдешь из зала, третья дверь налево.

      – Спасибо за помощь.

      – Да не за что. – Жозеф весело подмигнул. – Ты классная девчонка. Всё для девчонок.

      Не помню, как добралась до двери и добралась ли вообще. Впервые в жизни мужчина, тем более красивый, сделал мне такой обезоруживающий комплимент. Когда я вернулась в этот бренный мир из страны фантазий, где священник уже закончил церемонию бракосочетания и попросил нас с Жозефом скрепить союз любящих сердец поцелуем, я осознала, что стою посреди зала и, поднеся сцепленные руки к лицу, глупо улыбаюсь. Стряхнув наваждение, я осмотрелась по сторонам. К счастью, свет оказался потушен, и повторного публичного позора удалось избежать. Взгляды всех собравшихся были устремлены на сцену, где в луче падающего света стояла девочка лет восьми-девяти. Малышка что-то проповедовала своим звонким детским голоском, но так как начало речи я уже пропустила, а слова «мадхьямика», «дхарма» и «свабхава» мне мало о чём говорили, я занялась более