Гамзе. Алексей Мохов

автобус,

      Как перенаселенный глобус…

      (Не «завернуть» бы в стих тот «камень»!)

      Он назывался «Каждый день»:

      «Как же мне одиноко и грустно

      Каждый день этот мир покорять

      И садиться в набитый автобус,

      От врагов свою жизнь охранять,

      Каждый день приносить себя в жертву

      Ненасытному брюху метро

      И вдыхать разносимый по ветру

      Обжигающий запах его,

      Каждый раз отворачивать ноздри

      От бездомных и пьяных людей

      И спасать свои хрупкие кости

      От нещадных стеклянных дверей,

      Каждый день проезжать этот город,

      Чтоб в итоге вернуться домой

      И по телику видеть, как дорог

      Стал нам стоить уют бытовой.

      Как избавиться мне от унылых

      Непрерывно мелькающих лиц,

      Этих лиц мне давно опостылых,

      И фигур, что согнулися ниц?!

      Ты придешь и обнимешь за плечи —

      И сотрешь все события дня.

      Лишь останутся в памяти встречи:

      Милый дом и родная семья»[2].

      За окнами поля мелькали,

      В синь обращались где-то дали…

      И, словно с полотна Дали,

      Висело облако вдали.

      Автобус с «усиками» зеркальц,

      Окрашенный, как чили перец,

      Похожий чем-то на жука,

      К Мерсину движется пока.

      В Мерсин легла его дорога…

      Уже вдоль горного отрога

      Они поехали у моря,

      Вдоль вышних круч путь скоро торя.

      Туристский люд чуть, понемногу

      Ожил за дальнюю дорогу

      В прохладе тихого салона,

      Где можно ехать без талона,

      Где можно ехать без билета

      Почти что, скажем, на край света.

      Народ ожил… и оживился

      И в креслах как-то «загнездился»,

      заворошился, завозился…

      Автобус радостно катился,

      Водитель и экскурсовод в кабине

      Быстрей хотели быть в Мерсине…

      Состав у публики туристской

      Был пестрый, как в среде артистской:

      Толстяк в рубашечке гавайской

      С женою и ухваткой байской,

      Седых две пары пенсионных,

      Девиц гурьба «непансионных»,

      Какой-то жиголо и мот

      (По виду полный обормот)

      При важной и холеной даме,

      «Профессор» (как портретик в раме),

      Удалый мачо «в фотошопе»,

      Дородная «мадама» в топе…

      Соседкой Анечки была как есть «бой-бабушка» одна.

      Сейчас, присматриваясь к Ане, спросить ее она должна:

      (Такая… шустрая бабуля,

      В летах, но в теле… Божья воля!).

      – Вы, лапуля (я, уж простите, по-простецки

      К вам обращаюсь… по-соседски),

      С Москвы или с другого края?

      Я тут смотрела, засыпая,

      Вопрос возник бестактный вдруг:

      Вы смуглой едите на юг?!

      В солярий ходите, подруга?

      Иль сами по рожденью с юга?

      – С

2

Монотонная регулярность современной городской жизни постепенно вытравливает и убивает в человеке всю романтику. И то, что Анна пока еще рифмует эту прозаичную жизнь, свидетельствует в пользу существования «Закона сохранения души».