Ниндзя с Лубянки. Роман Ронин

уголки всякий раз, когда ветер, создаваемый пылким репортером, менял направление.

      – Русские – это дикая нецивилизованная нация, – продолжал входящий в раж Садахиро. – Уверен, они даже хуже корейцев и китайцев. Те хотя бы азиаты. Этот же дикий народ по злой усмешке судьбы ограничивает развитие великой восточноазиатской сферы сопроцветания, которую строим мы, японцы. Они не понимают наших ценностей, они вообще ничего не понимают! Дикари и идиоты! Азия и Тихий океан должны принадлежать нам – Японии и, пожалуй, Америке. Да, я знаю, что у нас сейчас сложные отношения со Штатами, но я был в Америке. Вы знаете, я работал корреспондентом в Вашингтоне, и я вам скажу: Америка – наш вечный друг. Там сила! А сила должна поддерживать силу! Если Великой Японии удастся… Нет! Когда Великой Японии удастся отодвинуть их за Байкал, вся Азия, весь мир скажут нам спасибо! А Штаты навсегда станут нашим союзником, как только увидят нашу решимость в борьбе с большевиками!

      Арсений с едва сдерживаемым удивлением смотрел на седоватого оптимиста и думал: «Боже мой, какой идиот. Какой фантастический идиот. Ведь я уже говорил им… Нет же: “он замечательный специалист, профессионал. Работал в Америке, ненавидит русских. Что еще надо?”» И это – корреспондент одной из крупнейших газет, агент, отвечающий за связь и координацию резидентур…

      – Вы что-то говорили по поводу интервью со Сталиным.

      – Да! Я сделаю все очень просто, так что они даже не поймут, как это получилось! Мне удалось узнать, что Сталин часто ходит в Большой театр и в Малый театр. О, я понимаю Сталина! – и Садахиро захихикал, потирая маленькие нежные ладошки. – Я завтра же начну вести наблюдение прямо отсюда, из «Метрополя»! Русские балерины молоды и красивы. У них такие длинные и прямые ноги, что, пожалуй, и в Токио с трудом можно найти таких красоток. Не говоря уж о нашем Гифу. К тому же известно, что все русские женщины – проститутки. Русские сами их так и называют: «бабы». Это неприличное слово, мне говорили. А в, как это… в филиале Художественного театра он смотрит спектакль «Дни Турбиных». Ему нравится, что в конце даже царские офицеры – настоящие самураи – переходят на сторону большевиков! Есть слово, я записал… Вот! «Золотопогонники»! Тоже ругательное. Сталин тщеславен. Он получает удовольствие от сцен унижения этих «золотопогонников» и любит баб. «Дни Турбиных» помогают ему восстанавливать гармонию. Это для него как медитация, я понимаю, – Садахиро подскочил к окну, отдернув портьеру, – я уже попросил у нашего военного атташе бинокль. Он мне, правда, ничего не ответил, но я уверен – даст! За филиалом Художественного театра трудно следить, он далеко – и там слишком узкие улицы – почти как в Токио. Но ничего, когда я создам график посещения театров Сталиным, полковник Кавато сам увидит, что только я смогу справиться с этой задачей!

      – Как же вы собираетесь использовать этот график? – с тревогой спросил Чен, слушая трескотню Садахиро, подходя к окну и как бы случайно задвигая портьеру обратно.

      – Когда