Ветана. Дар смерти. Галина Гончарова

вот я – маг жизни. И этой пропасти даже не замечу.

      – Нет! Я не…

      Я видела женщину насквозь.

      – Обещаю: он не умрет.

      Яра сверкнула глазами, но я покачала головой.

      – Если он умрет – убьете меня. Хотите, напишу расписку? Господин Арахо, накормите жену! Там у лечебницы торгуют супом из моллюсков – две минуты туда, две обратно. Пять, чтобы его съесть.

      Женщина вдруг шагнула ко мне. Взяла за руку, посмотрела… так…

      – Он правда не умрет?

      И столько надежды было в ее глазах, столько веры! Она и в храме, наверное, на Бога так не смотрела.

      – Как зовут малыша?

      – Диан. Моего мальчика зовут Диан.

      Я медленно опустила ресницы.

      – Клянусь – он будет жить. Своими будущими детьми клянусь! Чтоб мне ни одного не родить.

      Да иди ж ты, дура! У своего ребенка время отнимаешь!

      Я едва дождалась, пока за ними закроется дверь.

      Положила Диана на кровать, отметив серую застиранную простыню и дырки на ней, и коснулась ладонями исхудавшего личика.

      – Прости, малыш.

      Ладони накрыли виски Диана. Сила гремела и перекатывалась внутри, словно безумный водопад на реке, и я покорно отпустила ее на волю. Это было вовсе не так, как с маркизом. Нет. Там требовалось встряхнуть все тело, теряющее желание жить. Здесь же…

      Легче, намного легче.

      Дети вообще больше тянутся к жизни. Они знают, что смерти нет, и это замечательно. Диан не кричал, не стонал и не дергался. Он просто вжался головой в мою ладонь так, что я на миг даже испугалась: показалось, что пальцы, прорвав кожу, впиваются в самую кость.

      Но – нет.

      И я знала, что сейчас творится внутри малыша. Почти видела, как золотистые искорки бегут по его жилам, как с кровью проникают в самые отдаленные уголки тела, выжигая нечто вроде гадких черных точек. Убивая самую суть заразы. Но это еще не все. Надо убрать последствия. Иначе малышу придется плохо, очень плохо…

      Я направила силу туда, где она была нужнее всего. У Диана будут явные проблемы со зрением, когда он выздоровеет. А мы вот так, осторожненько, уберем лишнее количество жидкости. Ее сейчас не хватает в теле, а она тут скопилась. Иди отсюда, милая, рассасывайся. И вот тут беда. Нет, судорог у ребенка тоже не останется. Делать – так до конца…

      Мне повезло.

      Маг жизни за работой не заметит, даже если на него скала упадет. Я бы тоже не заметила ни зрителей, ни чего-то другого. Но… именно – повезло. Последствий было на удивление мало. Видимо, ребенок просто начал умирать, и болезнь не успела сожрать все, что возможно. Или я пришла вовремя?

      Не знаю, ничего не знаю. Сейчас я просто живое приложение к своей силе, которая свободно льется из меня. И понимает, что все уже в порядке, все хорошо.

      Я убрала руки с детских висков и машинально отметила, что в этот раз лечение далось легче. Хотя чего удивительного? Взрослые люди менее податливы, да и сил на них требуется больше. Я могу взять на руки малыша, но поднять того же маркиза?

      Тяжесть болезни?

      Да, и это тоже. Но малыша лечить легче, все равно легче. Со