Сквозь тайгу к океану. Михаил Чуркин

мало. Они понуро стоят на морозе в одних мундирах. Среди группы японцев оказывается офицер-белогвардеец.

      – А тебя каким чертом сюда занесло? – удивляется Аргунцев.

      – Вашими молитвами, Александр Андреевич, господин ротмистр, – язвительно отвечает штабс-капитан.

      – Мать честная, так это же ты, Сохнин? Сергей! Вот так встреча… Мы же с тобой бок о бок на германском фронте…

      – Да, брат. Есть что вспомнить. Только мы теперь с тобой по разные стороны баррикад.

      – Ой, да чего там. Садись в сани. По дороге поговорим.

      – Товарищ командир, – раздался голос какого-то тщедушного бойца. – Он же пленный вражина по нам стрелял да двоим ребятам скулы посворачивал.

      – Стрелять-то стрелял, но для острастки, чтоб не лезли с сабельками, – назидательно произнес пленный.

      – Уж ты-то, насколько я помню, с двадцати шагов в туза из револьвера попадал! – воскликнул Аргунцев.

      – То-то и оно, что не хотел брать грех на душу, – грустно усмехнулся штабс-капитан.

      Аргунцев усадил военнопленного в розвальни, накинул ему на плечи тулуп и уселся рядом. Колонна медленно тронулась в путь.

      Арсений ехал чуть поодаль на своем присмиревшем Дымке и ему был слышен разговор бывших сослуживцев.

      – Эк нас жизнь-то разбросала, – говорил Аргунцев. – Я-то после войны и революции подался к себе в Забайкалье, залечивать раны. Да не долго пришлось отдыхать. Такое началось… Колчак, атаманы. А как образовалась республика, поступил в республиканскую армию, да вот японцы чертовы, чуть в казарме жизни не лишили. Сейчас партизаним. Платим по счетам. Ну а ты-то как здесь очутился? Ты ведь питерский франт?

      – Был, да весь вышел, – вздохнул Сохнин. – Во время красного террора какие-то пьяные матросы убили отца, только за то, что он не хотел отдавать фамильную икону. Мать с сестрой бежали в Крым. Я тоже еле ноги унес. Был у Врангеля, а затем воевал у Колчака. Так и очутился на Дальнем Востоке.

      – А что ты у японцев-то делал? – изумился Андреич.

      – Я же тебе прежде рассказывал, что почти окончил последний курс Петербургского университета и хорошо знаю японский и китайский языки. Вот меня и послали как представителя временного переходного правительства сопровождать японскую экспедицию в районе Хабаровска.

      – Рейд карателей и мародеров теперь называется экспедицией? – язвительно заметил Аргунцев.

      – А мне что, разъясняли, какие цели преследуют дети японского императора, – пожал плечами Сохнин. – Был приказ сопровождать отряд японцев, а затем подготовить отчет.

      – Ага, отчет о том, сколько мужиков порубали, да баб поизнасиловали, да деревень ограбили, – озлобился Аргунцев.

      – А ты меня не укоряй, я с красными свой народ не продавал немцам и жидам, – выкрикнул белогвардеец.

      – Нет, брат, шутишь, я не за красных пошел воевать, а за независимую республику. Хотел, чтоб хоть кусочек прежней России остался в неприкосновенности, да вы вот с япошками все дело порушили. Ну да ладно, все