Святой язычник. Михаил Деревянко

овладел этими тонкостями и, рискуя собственной жизнью, отчаянно бросился на спасение княжеского богатства.

      – А вот так! – прокричал он задорно и пронзительно, обнажая белую грудь.

      Ярко сверкнул на солнце золотой крестик. Славяне ахнули. Не дожидаясь, пока они придут в себя, Острожко затараторил:

      – Крестился здесь, в Константинополе, в церкви Святого Полиевкта. Легко проверить. Запись сделана пять лет тому назад.

      – Хорошо, хорошо, – согласился табеллион. – Я тебе верю, только вот не пойму, кто тут главный, кто владелец товара.

      Владимир попытался что-то сказать, но Острожко снова опередил его:

      – Я, я владелец!

      – А я думал, что он, – кивнул грек на Великого князя.

      – Нет, он всего лишь мой помощник. Я иногда поручаю ему вести кое-какие дела – вот он и лезет по привычке вперед батьки в пекло.

      – Так раб он твой или сотоварищ?

      – Какой сотоварищ! Холоп! Полный холоп! Обельный холоп!

      К этому времени Великий князь окончательно опомнился и решительно шагнул вперед, чтобы положить конец творящемуся безобразию. Но не тут-то было. Добрыня, раньше других раскусивший игру своего советника, уже крепко держал племянника за руку. Владимир рванулся что было сил, но не зря его дядька славился богатырской силой. Добрыня крепко прижал к себе Великого князя и шепнул ему на ухо:

      – Погоди, потом разберемся. Пусть уйдут греки.

      А табеллион недоверчиво рассматривал пышные одежды Владимира.

      – Почему раба своего не крестишь? Он что, иудей?

      – Нет, язычник.

      – Так в чем дело? Давно пора приобщить его к Богу.

      Острожко тяжело вздохнул:

      – Не готов он еще. Крепки в нем варварские корни. Вон как злостью налился, когда мы о Христе заговорили. Того и гляди, на нас набросится.

      Чиновник с опаской взглянул на перекошенное яростью лицо Владимира и согласно закивал головой:

      – Да-да, ты прав! Лучше продолжим осмотр груза.

      Несметные сокровища открылись грекам. Они увидели полные сундуки драгоценных камней невероятной красоты. Изделия из яхонта, малахита, янтаря, серебра и золота поражали самое богатое воображение. Глаза разбегались от обилия бус, колтов[3], ожерелий, подвесок и иных всевозможных украшений. А мастерски сделанных резных фигурок и игрушек и вовсе было не счесть. Такой товар из славянских земель еще никогда не привозили. У табеллиона аж дыхание перехватило. Любое из этих украшений стоило целое состояние. Какую же цену им назначить?

      – Я не буду этим торговать, – словно прочитав мысли грека, заявил Острожко.

      – Зачем же ты их сюда привез?

      – Это дар императорской семье от князя Киевского.

      Табеллион побледнел и затрясся, как осиновый лист. Он с самого начала заподозрил неладное. Как он сразу не догадался, что перед ним не простой купец?! Тут пахнет большой политикой, где за одно неосторожное слово можно головы лишиться.

      Чиновник поспешно поднял руку и торжественно

3

Колт – древнерусское женское украшение, по́лая металлическая подвеска, прикреплявшаяся к головному убору и часто украшенная зернью, сканью, эмалью, чернью.