Оперативный псевдоним «Ландыш». Вера Нечаева

в другой раз не бери. Лучше папиросы. И сгоняй в деканат. Тебе стипендию должны платить повышенную. Напомни, кто твой отец. А то окопались всякие, забыли, кто за них кровь проливал, жизнь отдавал.

      Теперь денег хватало на хлеб, трамвай и даже на кино, куда они сходили вместе с Анной Семеновной.

      К декабрю группа научилась читать на немецком. Стало еще тоскливее. Было просто невозможно слушать исковерканные слова.

      «Как она терпит, – думала Оля, разглядывая молодую симпатичную преподавательницу. – У нее, наверное, все кипит внутри».

      – Камрад Ольга, – тотчас раздался голос женщины. – Вы бы внимательнее слушали. Скоро и до вас дойдет очередь. А вы, может быть, еще хуже будете произносить слова.

      И куда подевалась теплая улыбка и симпатия преподавательницы? Откуда взялось столько неприязни?

      – Слушаем вас, камрад Ольга. Прочитайте тот же абзац. Вы знаете, что такое абзац?

      Оля кивнула и начала что-то испуганно лепетать.

      – Громче, не стесняйтесь! – ехидно сказала преподавательница. – У вас только что было такое хорошее настроение. Что же вы?

      «Действительно, – подумала Оля. – Что это я?»

      Но голос не подчинялся ей.

      – Вы не готовы? Жду вас после занятий!

      Преподавательница отвернулась от Оли, продолжая так же улыбаться.

      «За что она меня так?» – пронеслось в голове у Оли, а вслух она сказала по-немецки:

      – Я хорошо готова к занятию. Но с удовольствием приду к вам еще раз. Уточните, пожалуйста, время.

      Женщина вздрогнула, но промолчала. Лишь в конце занятия, когда Оля проходила мимо нее, неожиданно спросила на немецком:

      – Вам, вероятно, очень скучно на занятиях? Я поговорю о вас на кафедре. Вы стараетесь, это заметно.

      – Благодарю вас. Но меня все устраивает, – ответила Оля и ушла.

      Это слово – «стараешься» – неслось отовсюду. Результаты были не так важны. Главное, чтобы было заметно старание, которое, как известно, легко имитировать.

      На следующем занятии Олю попросили сходить за мелом в преподавательскую. В тесном кабинете Олю уже ждали.

      – Проходите, Ольга, – на немецком начал разговор мужчина. – Представьтесь и расскажите о себе.

      Отступать было поздно. Мужчина задавал вопросы, женщина попросила почитать и написать под диктовку.

      – Как писать? Могу готическим шрифтом. Могу простым…

      – Дома говорили на немецком? – спросил мужчина.

      – Нет. Что вы! Я в школе ходила в кружок. Почти каждый день…

      «Это ты, положим, врешь, – подумал мужчина. – но неважно».

      Мужчина говорил на правильном немецком, без акцента, очень просто. А вот женщина знала язык потрясающе.

      – Ты слышишь разницу между нами? – спросила она Олю.

      – Да. Вы говорите на каком-то диалекте…

      – Правильно. А какой диалект у тебя?

      – Не знаю.

      Это тоже была ложь. Оля знала, что говорит даже не на немецком, а на швейцарском немецком, который отличается и произношением, и выражениями, и